Сергей Дорохин - Как рождаются легенды

ДОРОХИН Сергей Васильевич(1972)

Немного о себе: Сочинять регулярно начал лет с 15-ти, но не чувствовал в этом какой-либо специфической, свыше посланой, потребности. Просто однажды сел за стол и стал писать стихи. Первая стихотворная публикация состоялась, ни много ни мало, в "Крокодиле" в декабре 1989 г. Потом наступило студенчество, и мои небольшие сочинения появлялись в институтской многотиражке. На тот момент самым достойным жанром поэзии мне казалиль пародии, и ничем дру-гим, кроме них я тогда не занимался. Позже я отошёл и от пародий в частности, и от поэзии во-обще, целиком переключившись на прозу. Герои моих рассказов – студенты середины 90-х, образы если не целиком подлинные, то содержащие минимум выдуманного. За относительно недолгий путь прозаического творчества удалось выпустить один сборник рассказов "Путь в науку", кроме того, мои рассказы появлялись в районной газете и других местных и центральных изданиях: "Лю-бава", "Фигаро", "Веста-М", в литературном журнале Виктора Астафьева "День и ночь" и на страницах ежегодного альманаха "НЛО" – органа "Новомосковского литературного объединения".

Обычно в начале августа в средней полосе наступает затишье, трёхнедельная пауза между двумя мощными грибными волнами. Профессиональные любители «тихой охоты» знают об этом и понапрасну не суетятся. Да чего суетиться-то: июль изрядно иссушил почву, и даже после настоящего грибного дождя в лес идти можно дней через десять – грибни-це, прежде чем дать плодовые тела, ещё отмокнуть надо!

Я же к числу названных профессионалов не отношусь, поэтому привык отправляться в лес именно в межсезонье, при-чём, под вечер. Почему в межсезонье? Потому что не бывает «безгрибных» сезонов, просто места надо знать! А почему под вечер? Чтобы выйти на охоту тогда, когда другие такие же «непрофессионалы», потирая заспанные глаза, ещё только будут толкаться у дверей первой электрички. Всё, что мне нужно – нож, лукошко, палатка и друг-единомышленник, готовый на пару дней забыть о цивилизации.

Поэтому однажды в четверг, после дождичка, случившегося в позапрошлый понедельник, в 19.35 мы с Денисом ступи-ли на грунтовку с перрона одной дальней, чрезвычайно дальней станции. Былого разнотравья вокруг давно нет: поста-рели и ромашки, и колокольчики, только на самой верхушке иван-чая розовеют одиночные цветки, а снизу – лопнув-шие коробочки выпускают белый пух. И таволга не цветёт, созревшие семена свисают тоненькими закрученными спи-ральками. Вот и последние цветы: малоприметный белый вереск и облезло-синий, как сентябрьское небо, сивец, да осенняя кульбаба, полновластная хозяйка дорожных обочин и лесных луговин.

До ближайшего леса шли километров восемь. Легкомысленные берёзы уже вывешивают первые флаги осени: в зелё-ных кронах целые пряди желтым-желты. То тут, то там сверкнут багрянцем наивные осины, и только суровые ели, строгие в прямоте своих силуэтов, кажутся неизменными в любой день любого месяца. Пока золотящееся светило не ушло на отдых, нужно успеть отыскать что-нибудь для ужина.

Как же хороши молодые подосиновики, как же, стервецы, красивы! Небольшие, как шахматные ладьи, с алыми фона-риками на макушках! Поклонишься одному, глядь – второй гриб: стоит, словно маленький проказник, притаившийся после очередной шалости. Добрый килограмм был набран минут за сорок, можно и остановиться.

В процессе разведки места для ночлега мы прошли насквозь узкий участок леса и выбрались к какой-то неизвестной деревне, вставшей на берегу обширного безымянного озера. Первые звёзды вяло покачивались на зеркальной его по-верхности. В избах топились печи, дым выходил из труб и, поднявшись метров на десять, так и оставался висеть непод-вижно, образуя в густеющем воздухе единое голубоватое облако. В его непорочном аромате ощущались и романтика дальних странствий, и уют домашнего очага, и необыкновенно вкусный походный ужин. Обостряемые ночью запахи остывающей почвы, свежей листвы, подсыхающего сена и, конечно, продуктов жизнедеятельности крупного рогатого скота только усиливали общее чувство наслаждения, знакомое каждому, кто хоть разок побывал в подобной ситуации.

Обогнув поселение по околице, прошли ещё 1300 метров вдоль озера. Из-за леса начала выползать луна, а на западе, на фоне не полностью погасшего неба различалась маковка с крестом, принадлежащая местной церквушке. У восточной стены последней, в небольшой балке, «под кровом чёрных сосн и вязов наклоненных, которые окрест, развесившись, стоят», находилось старое, вероятно, заброшенное кладбище. Пробиваясь сквозь листву, лунные зайчики достигали глянцевой поверхности дореволюционных надгробий из чёрного гранита, вызывая их зловеще-таинственное сияние.