Карлос Фуэнтес - Край безоблачной ясности

Сильвия, воспользовавшись темнотой, подошла к Педро Казо. Она нервно вертела в руках бриллиантовую пудреницу.

— Минутку, Пьеро…

Казо потрепал ее за ухо.

— Опять минутку, дорогая? Наша дружба сложилась из минуток. Я не люблю женщин, предлагающих себя, понимаешь? Посмотри на Регулеса. Он грозен, как нибелунг. Избавь меня от семейных сцен. Adieu, adieu [21].

Наташа, наблюдавшая за ними с дивана, улыбнулась, разгадав, что происходит. Ей было все это не внове. Бедный Пьеро. У него уже редели волосы.

Норма Ларрагоити вошла в ту самую минуту, когда Бобо менял голубое освещение на зеленое. Еще ярче засверкали ее драгоценности, coup de soleil [22]волос, золотые подвески, фиолетовые веки.

Родриго Пола поспешно отошел от группы, в которой стоял.

— Ой, Пичи, — шепнул Казо из-за облачка дыма, источаемого сигаретой «Кравен», — нашему милому Хуниору нужна чашка крепкого кофе, а может быть, и кое-что еще. Помоги мне отвести его в туалетную. Zitti, piano [23].

Хуниор сиплым фальцетом кричал каждому, кто приближался к бару:

— О-о-ой, какой сюрреалист; о-о-ой, какой хайдеггер-р-ровец! — И распевал, махая руками: — Lemme go, Emelda, dahling, you’re biting mah fingah [24].

— Как неприятно! — заметила Пичи. — Как вы думаете, чем вызывается эта потеря контроля над собой? Адлер считает…

Хуниора положили на кровать, и он тут же заснул.

— Ну вот, больше он уже не доставит хлопот. Посидим, посмотрим, как он спит. Бедный Хуниор! Существует снобизм, основанный на открытии, что Санта-Клауса не существует. Как может такая умная девочка, как ты…

— Зачем вы так говорите, сеньор Казо? Хуниор научил меня…

— Сеньор Казо, сеньор Казо! Зови меня Пьеро, как все. Можно подумать, что ты меня боишься.

— Вежливость не мешает…

— …пылу, — Пьеро взял Пичи за бедра и медленно поцеловал ее в шею.

— Хм-м-м-м-м-м.

— Моя королева, ты девственна?

— Пьеро! Шалости шалостями… хм-м… но сначала надо подготовиться интеллектуально, а потом… хм-м-м-м-м… наслаждаться жизнью… — Голос Пичи слабел и прерывался, словно просачивался сквозь толстый фильтр.

— Mens sana in coprore insana [25].

— А вдруг кто-нибудь войдет? Пьер, ой, Пьеро, моя накидка! Мои пуговицы!

— Я закрыл дверь на задвижку. — Пьеро ощупью нашел штепсель от лампы и выдернул его.

— Пьеро, здесь? А Хуниор?

— Ему покажется, что кутеж в самом разгаре и он напропалую веселится… Иди ко мне, моя радость.

— Ах, Пьер, Пьеро!

— Madonne, ma maîtresse… et cetera, et cetera… au fond de ma détresse… [26]

— Хм-м-м-м-м…

Наташа провела руками, искрещенными голубыми венами, по твердым белым скулам. Под высоким, до ушей, бархатным воротником потрогала шею. Испытала такое ощущение, будто касается ослабленных струн виолончели. Увидев, как Пьеро и эта девушка, похожая на Наташу былых времен, направляются в туалетную, она представила себе все. Вспомнила Пьеро 1935 года, обольстительного молодого человека, в котором было что-то байроническое, и женщину в расцвете красоты, блистающую в европейских столицах, на пляжах, в толпе любовников. Не смогла сдержать хриплого стона. Закутанная в бархат, она встала и вышла, сверкая глазами, из шумной гостиной, погруженной в полутьму.

В баре «Монтенегро» сквозь жужжание голосов едва прорывался тонкий звон бокалов. Вентиляторы взбалтывали запахи мягкого ковра, косметики и джина. То к одному, то к другому столику официант подносил телефон, и посетители назначали свидания, извинялись, заказывали билеты в агентстве Кука. Привычно поведя плечами, Кукита скинула меховую накидку на спинку стула.

— А где ты теперь живешь, Глория?

— В Чили. Знаешь, my dear [27], жизнь там такая, как была здесь во времена дона Порфирио. В «Ипико», в «Унион», в «Винья-дель-Мар» принимают великолепно — замороженное шампанское, choses flambées [28]. …И конечно, нет этого ужасного нашествия лавочников из Теннесси. Посмотри вокруг.

Глория тщательно пудрилась, глядя в зеркальце и морща губы.

Sure, sure. They’re gay and colorful, but look here. I don’t get the impression they’re active business-like people… [29]

— He думай, быть замужем за дипломатом не так-то легко, тут есть свои минусы. Кто-то сказал, что есть четыре профессии, которые нельзя сменить: профессии дипломата, журналиста, актера и проститутки. Ну, а как ты? Выглядишь ты прекрасно — до обалдения хорошенькая.

Кукис тряхнула кудрявой головкой и улыбнулась, обнажив зубки.

— Сама видишь, наш милый Мехико все тот же…

oooh, the most beautiful old ruins you can imagine; quite a trip, and cheap, too… [30]

— Девицы по-прежнему обзаводятся бэби на пятом месяце замужества. Настоящие скороварки!