Сергей Антонов - Дело было в Пенькове

Вот и новое утро подошло к Пенькову. Помешкав за березовым колком, поднимается на небо чуть постаревшее к сентябрю прохладное солнце. Улица словно умылась и прибралась за ночь. Избы стоят, будто на смотринах; медалями блестят листья на березках, блестит вдали воздух, и роса сверкает в траве то синей, то красной, то фиолетовой искрой — смотря с какого бока подойдешь.

На улице тихо. Началась работа. Женщины возят к ригам последние бабки льна, пчелы сосут сладкую росу в клеверах… Иван Саввич забежал на минуту предупредить счетовода Шурочку, что в конторе никого не осталось, и повел Тоню показывать хозяйство.

Они шли вдоль деревни — Иван Саввич впереди, Тоня сзади.

Вокруг Шурочкиной избы чисто подметено, во дворе тоже чисто, опрятно; копешка сена покрыта толем и прижата переметами, в окнах белые как снег занавесочки. Сразу видно, хозяева аккуратные, из тех, которые на зиму кладут между рамами гроздья рябины для красоты.

Еще недавно Шурочкина изба была крайней, но тракторист Зефиров решил отделиться и ставит возле околицы новый дом. Сруб сложен по окна, и длинные чубы зеленого, неувядшего мха свисают на бревна. Земля возле дома густо усыпана щепкой, и вокруг хорошо пахнет смолистым тесом.

Рядом с избой Шурочки стоит грустный пустой дом. Старые хозяева померли, а молодые уехали на производство. Окна давно заколочены, доски поседели, стали совсем серебряными; крыльцо развалилось, и из-под ступеней дико глядят пыльные лопухи. И петухи во дворе не поют, и собаки не брешут.

Недалеко от брошенного дома стоит другой дом, большой и богатый. Крыльцо у него с навесом, железная водосточная труба оканчивается драконовой пастью. О том, что здесь проживает бригадир Тятюшкин со своим многочисленным семейством; легко догадаться, потому что каждый день у крыльца стоит сажень-шагалка. Прежде дом принадлежал священнику. Кирпичный цоколь выложен крестами, а поблизости виднеется церковь — вернее толстые стены, оставшиеся от церкви, остатки кирпичной ограды, кирпичные вереи. На стенах растет трава а на разбитой колокольне даже кусты, но старухи проходящие мимо, все еще крестятся на развалины.

Дальше вдоль улицы тянется длинная жердевая изгородь. Там ульи и небольшая избушка, в которой живут кролики.

За пасекой начинается усадьба Глечикова. Печально покачала Тоня головой, взглянув на дедушкину избу при солнечном свете. Наличники крайнего окна кучерявятся от старой, отстающей краски. У другого окна нет и наличников. Крыша прогнулась седелкой. Двор не огорожен, запущен, на задворках чернеют кривые грядки, на колу висит тряпка-пугало, которого не боятся даже галки.

Зато у соседей, Степановых, все аккуратно и порядочно. Сам Степанов мастер на все руки, непьющий и работящий, и многие пеньковские жены ставят его в пример своим мужьям. На крыльце у Степановых целыми днями лежит добрая сытая собака.

— Жмоты, — объяснил Иван Саввич про Степановых. — Как были подкулачники, так и остались подкулачники. Самовольно оторвали под огород кусок улицы, и хоть бы что…

— Когда же хомуты будут, Иван Саввич? — спросил, выглянув из окна, бородатый чуть не до глаз человек, когда проходили мимо следующей избы. Это был примерный и безотказный колхозник, а на работу он не вышел потому, что обиделся на бригадира Тятюшкина. Однако в нашей повести он больше не появится, и мы не станем описывать его жилище, а пойдем дальше за своими героями.

Из-за кустов орешника выглядывало строение, больше похожее на дачу, чем на деревенскую избу. Стены его обиты вагонкой, сбоку пристроена застекленная веранда, перед окнами и оградка из строганых планок, крашенных голубой масляной краской, — как в городском садике.

— Заведующая сельпо проживает, — сказал Иван Саввич.

За домом заведующей стоит крепкий пятистенок Васюковых. Отправляясь в город на базар, разведенки обыкновенно оставляют своих ребятишек им на попечение. У Васюковых так много детей, что незаметно, если прибавится на время еще какой-нибудь белобрысый мальчонка. Вокруг избы целый день весело трепещут на веревках маленькие платьица и штанишки — разноцветные, как флажки на корабле в красный день.

По соседству с Васюковыми живут Зефировы — старик и три сына. Сыновья — один к одному, крепкие ребята, лобачи. Старший полюбил механизмы: калитка с пружиной, на крыльце скребок для обуви из старого звена гусеницы и электрический звонок. Изба стоит в глубине, за деревьями, и к хозяевам надо довольно долго идти садом, мимо белых флоксов, посаженных для того, чтобы гости в темноте не сбивались с дорожки.