Галина Тертова - Полыни горше

Четыре дня Лиличка мучилась, на пятый Наташа чемодан до катера поднесла, и Лиличка одна уехала.

А через неделю от Виктора письмо пришло. Потом ещё. Виктор писал каждую неделю. Нескладные, жалкие письма, с ошибками, со стихами:

Лиля дорогая!

Ты моя мечта!

Красивая такая,

Как с небес звезда.

Скоро я поправлюсь,

Буду я ходить

И к тебе приеду,

Чтоб с тобою быть.

Два письма Лиля прочла и плечиками пожала. Остальные, не распечатывая, двумя пальчиками брала и в мусорную корзину выбрасывала.

После института Лиличку распределили в какую-то Тмутаракань, на химический завод. Папа побегал, поколотился и устроил в свою лабораторию — пробирки мыть. Через месяц Лиля все пробирочки побила, пальчик розовый порезала и перевели в другой отдел — бумажки писать. Лиличкин стол у окошка. Она цветочки польёт, за стол сядет, ладошкой нежную щёчку подопрёт и на небо, на облака, на верхушки шелестящих лип любуется. Не то спит, не то — мечтает. Какой документ ни заполнит — всё с ошибками: то слово пропустит, то циферки перепутает. Начальник вызовет — ругаться; Лиличка оленью шейку нагнёт, тонкими пальчиками золотую прядку плетёт, нежно и смущённо улыбается. Полюбуется начальник и рукой махнёт: «Идите, Лиличка, я сам сделаю.»

А в середине сентября Валя приехала. Всё в том же спортивном костюме, только косу остригла — под мальчика. Лиля испугалась — вдруг ночевать останется. Разговаривать-то особо не о чем. Но Валя и в квартиру заходить не стала.

— Ты не боись, я на три дня на соревнования приехала. Нас в гостинице поселили. Пойдём, на лавочке посидим, поболтаем.

В соседнем дворе в маленькой беседке сели, друг против друга. Валя Лиличку разглядывает: шёлковый светло-зелёный костюм, бежевая кружевная блузка, золотые тоненькие босоножки, ногти перламутровые, серёжки с жемчужинкой. Валя из спортивной сумки бутылку дешёвого портвейна достала. Умело зубами пробку сняла. Лиличке протягивает. Лиля испугалась:

— Нет, что ты, Валя, я не пью!

Валя сама отпила и сигарету закурила.

— Может, ты и не куришь?

— Нет, конечно. От курения кожа портится.

— А, ну да, конечно, — кожа, рожа — это ж у нас главное!

Валя ещё выпила. Встала. Лиле было неприятно, она не знала, что сказать. Валя пристально посмотрела ей в глаза.

— Виктор повесился. Ты знаешь?

Лиля замерла, ротик открыла, тихо прошептала: «Нет.»

— Не знаешь и знать не хочешь, — Валя хмыкнула.

— Как же он?.. ведь.

— Как паралитики вешаются — на спинке кровати.

— Валя, ты.

— Ж…ой нюхаешь цветы!!! — закричала Валя, подавшись вперёд так, что Лиля подумала, что сейчас ударит. — Ты его письма получала?!

— Да, но.

— Говно!!! Ответить тебе трудно было? Хоть раз! Ему бы и этого на всю жизнь хватило! Он картинку на стене попросил повесить — «Рождение Венеры» и на неё целый год молился. На тебя, дуру! «Лиличка моя, Венера, Афродита моя!»

Валя бутылку отшвырнула, с ненавистью и презрением взглянула на Лилю.

— Сучка ты, а не Афродита.

Лиля молчала. Слёзы навернулись на глаза и алмазами сверкали под тёмными ресницами. Валя долго на неё смотрела, что-то поняла и, успокоившись, спросила:

— А ты вообще-то хоть раз кого-нибудь любила? Лиля ротик приоткрыла и растерянно ресницами похлопала.

— А как ты думаешь, зачем Бог тебе такую красоту дал?

— Валя, ну Бог-то тут причём?

Валя долго молчала, потом встала и повесила сумку на плечо.

— Бог, возможно, и ни при чём, а вот чёрт — это уж точно!.

Лиля домой вернулась, в халатик переоделась, по квартире ходила, ломала пальчики. В ушах всё Валины обидные слова звучали. В ванной воды напустила, халатик сбросила и долго перед зеркалом стояла, боками поворачивалась, пристально себя разглядывая. Нет, ну, нет же изъяна — красавица, Афродита! Только глаза больше испуганные слезами набухали, и кончик носа розовел. «А ведь Валя права: почему я ни разу не задумалась — для чего Бог такой красотой наградил? Зачем всё это было нужно: такие волосы, глаза, плечи… Для чего всё такое особенное, не как у всех, а лучше, совершеннее? В чём была моя задача? Что должна была я сделать с этим даром, как талант, редким? Что за записочка была? И ведь никакого особенного счастья мне самой красота не принесла. Жила, как все. Как страшненькая Лерка, так же. Нет, Лерка-то, пожалуй, счастливее меня оказалась: за хорошего парня замуж вышла, уже и ребёночек родился, и сама говорит, что очень счастлива. Не в красоте, значит, дело. А в чём? Ведь мне все девочки завидовали, всем красоты хотелось. Мне-то радости никакой, а другим-то и вовсе горе! Сашка, Микаэл, Виктор этот…Господи! Что же, выходит это не дар, а наказание?! За что?! За что?!»