Сергей Жигалов - Бродячие собаки

С режущей глаза отчетливостью бывший майор вдруг увидел всех их, давно знакомых, жующих, веселых и предупредительных, как бы насквозь.

Кружит в танце бравый подполковник Наташу, а на уме у него… Одно у него на уме. Но даже злости и той не наскреб в закоулках своей души вольнонаемный Генералов. До хруста отвернул голову от родной жены Петр. Вот только в могилу бросалась, а теперь танцует. Ну люди, ну человеки! Вон слева за столиком полковник Некипелов на весь зал жеребцом регочет. Тушей сотрясается восьмипудовой. Миллионер. Чего он только не химичил. Солярку железнодорожными составами налево пускал, стройматериалы, консервы, спирт… Командующему дачу в три этажа отгрохал с зимним садом и теннисным кортом. И в ус не дует. Уважаемый человек, благодетель. А его, майора Генералова, за лобовое стекло судили, как распоследнего жулика, позорили на весь округ…

Вон около елки майор Стяжков с капитаном Ивкиным топчутся. Один дуб, второй орясина. По лбу постучать, скажет: «Войдите…»

— Лучше изменить жене, чем родине! — горланит Ивкин, и в уголках мокрых губ пузырится пена.

— Мы и женам не изменяем, — кричит тонко Стяжков. — Мы охотники, охотимся… на каблучковую дичь! — И оба ржут, широко разевая рты, будто им удилами растягивают.

«Гады», — клонит голову к столику разжалованный майор Генералов. Елка зеленая, смолой пахнет, а сама мертвая. Вокруг трупа веселятся… Белеют у вольнонаемного Генералова суставы на кулаках, катается в скулах свинец. А жена все танцует с подполковником Вахрушевым. Петр наливает себе и пьет. Пьет и опять наливает.

Тогда-то рядом с взблескивающим между тарелками ножом и явился Петру Волосатик. Горбатенький, с перепончатыми лапками, не больше зажигалки. Глазками игольчатыми на Петра уставился, ротишком кровавым зевает. Петр ладошку коробочкой сжал, накрыть хотел его, черненького. А он на край стакана запрыгнул и лапки передние в стороны расставил, как канатоходец. Не удержался и в водку упал. Сквозь стекло видно, на дно пошел, тяжеленький. Кверху пузырьки столбиком, как от таблетки. Поднял Петр стакан на свет: одни пузырьки. Померещилось, значит. Выдохнул, выпил он водочку без пузырьков и тут же заметил, как та яростная, никем, кроме него, не замеченная субстанция стала уровнем падать. По шею, по пояс, по колено. И совсем ушла. Смотрел Петр на танцующую жену, на полковника Некипелова, добрейшей души человек. Никому в долг не откажет. Бомж на улице подойдет, опохмелиться попросит: достанет из кармана полусотенную:

— На, за мое здоровье выпей!

Те же Жилин и Костылин, как их призвали, Стяжков с Ивкиным, заводные ребята. Без них ни одна компания не обходится. Сос… сослу-живцы. И обнимался Петр с бравым подполковником:

— Да не обижаюсь я ни грамма, танцуй с моей женой хоть до утра. Раз-ре-шаю…

— Ну раз хозяин разрешил до утра, так тому, значит, быть, — засмеялась Наталья. Пьяный-пьяный был Петр, а смех этот ее нехороший запомнил. Под утро домой заявилась. В ванной заперлась и часа два там водой шумела. В халате прошла в спальню. Легла лицом к стене и пролежала весь день:

— Отстань, голова болит.

Сослуживцам звезды на погоны скатывались. Коттеджи трехэтажные строили, мерседесы покупали. А он, Петр Генералов, накладные на штырек нанизывал: «получено» — «отпущено». В лицо людям боялся глянуть — прожечь мог. Очки черные носить стал. Тут и стал наведываться новогодний перепончатый волосатик. Пробежит по ребру стеклянному, не удержится и нырк. Только пузырьки столбиком. Таблетка быстрорастворимая. Показал перепончатый волосатик дорогу, что ни день, заглядывал разжалованный майор Генералов в стакан и тогда не то что цемент или брус сосновый со склада, рубаху с плеч готов отдать первому встречному. Другом Петруччио сделался, а за глаза и вовсе Петрушкой стали звать. Сколько раз Наталья прибегала на территорию складов. Ключи отнимала, самого чуть тепленького домой уводила.

— Тогда не посадили, а за склады точно посадят, — рыдала она. — Они наживаются на тебе, а ты дурак, на зону пойдешь.

— Я для друзей. Мои друзья меня в беде не оставят, — куражился муж. — Эт ты меня на подполковника променяла…

— На утро валялся в ногах, просил прощенья, а к вечеру опять карлик перепончатый, таблетка растворимая, являлся.

От тюрьмы и от позора увезла Наталья мужа в деревню. Устроился в райцентре заведовать гражданской обороной. Должность не денежная, но и не пыльная. Какой-никакой, а руководитель районного масштаба. С полгода продержался, а потом опять пошло, поехало.