Антон Уткин - Крепость сомнения

Ведь так мягок бывает снег.

Немолодая секретарша, каждое движение которой выражало собранность и скрытое подобострастие, пригласила Илью в кабинет, распахнула перед ним дверь, не выпуская из рук дверной ручки, так что ему пришлось протиснуться мимо нее, и он чиркнул плечом по ее груди, почувствовав, она не по возрасту высокая и упругая.

Лиденс поднялся из-за стола четко рассчитанным движением, обогнул его и заключил Илью в символические объятия.

Кабинет Лиденса был обычный думский кабинет. В углу только стояла фарфоровая собака – пегий доберман в натуральную величину смирно сидел на задних лапах, а над ним висел портрет знакомого уже мужчины, который смотрел на вошедшего всепостигающим взглядом серо-голубых глаз, хотя еще совсем недавно Лиденс принадлежал к одной из оппозиционных фракций и несколько раз отзывался весьма резко по адресу сероглазого мужчины.

Перехватив взгляд Ильи, Лиденс тихо сказал:

– Это я в Праге заказал. Две штуки – одна дома стоит, другая здесь. Была у меня собака – в прошлом году умерла. Точная копия. Фотографию посылал.

– Да они же все, породистые, на одно лицо... на одну морду то есть... – Илья окончательно запутался в физиогномистике собак. – Похожи, я хочу сказать.

– Hу что ты. Смешное у тебя заблуждение. У каждой своя повадка, свой характер. Свое мировоззрение, если хочешь.

– М-м, – отозвался Илья и на фарфоровую собаку больше не смотрел.

На столе, за которым сидел Лиденс, лежало приглашение на Пасхальную службу в храм Христа Спасителя. Лиденс попросил свою помощницу приготовить кофе, и в ожидании его болтали о всяких незначительных мелочах и вспоминали общих знакомых. Лицо Лиденса излучало доброжелательство, и в конце концов Илье стало неудобно за свое к нему недоброжелательство. Наконец оба почувствовали, что время дружелюбных формальностей истекло, и Илья рассказал свою просьбу. Он знал, что Лиденс все уже знает, а Лиденс знал, что Илья об этом знает, и все же один говорил, а другой внимательно слушал.

– Ну что ж, – произнес Лиденс, передвинув приглашение, – кое-что можно сделать. Будет тебе социальная реклама на три месяца. Хотели в «Вегу» отдать, но там что-то не сложилось. Я все узнаю, буквально сегодня.

– А тема? – спросил Илья.

– Да СПИД, – поморщившись, пояснил Лиденс.

– Деньги бюджетные?

Лиденс кивнул.

– Неси чемодан, – сказал он, потом оторвал какой-то листок, написал на нем нужную цифру и подвинул к Илье.

Помедлив, Илья утвердительно кивнул.

– Всегда рад помочь старому товарищу, – сказал Лиденс как будто с облегчением, – но не от меня зависит дело. А те, от кого зависит, сам понимаешь...

– Понимаю, – сказал Илья.

– Неси чемодан, – повторил Лиденс и развел руками. – Мы Россию теряем два раза каждый день. Народ у нас дерьмо. – Он достал из шкафа бутылку виски и два стакана.

– Эх, Илюша, – вспомнив старый анекдот, выдохнул Лиденс. – Ты счастливый человек... Если бы ты знал, что творится...

Выйдя от Лиденса, Илья остановился в нерешительности. В свою контору ему идти не хотелось. Он сделал несколько шагов по городу, залитому веселым майским солнцем, вышел на Тверскую, перешел ее, повернул на Никитскую, и ноги сами понесли его переулками в сторону «Любовной битвы».

Марианна встретила его каким-то испуганным взглядом как человека, на которого легла и уже проступила на нем печать несчастья. Она была одна и листала толстый глянцевый журнал, один из тех, где слова служат лишь оформлением фотографий.

– Сколько вы берете, сударыня, за свои услуги? – вместо приветствия спросил Илья, решительно усаживаясь в кресло напротив нее.

– Так вы пришли сюда как клиент или просто как добрый приятель? – ответила она ему в тон.

– Слушай, – сказал Илья уже серьезно, – что происходит?

– Ну а что? – с деланым простодушием спросила она. – Всегда ведь что-то происходит.

– Ну ладно, ты же все знаешь. Научи меня, что делать, – почти простонал он. – Ничего я не понимаю. После того, что было...

– Что же у вас такое было, чего у других не было? – пошутила Марианна, но, заглянув ему в лицо, подосадовала на себя за эту шутку.

Он всегда казался ей очень уверенным в себе и сдержанным человеком, и его неожиданная растерянность пугала ее. Ей было жалко его, и одновременно, глядя на него, она испытывала какое-то незлобное злорадство, как будто в полку ее прибыло – в ее полку одиноких сердец.

– Она его любит, – едва слышно сказала Марианна.