Цеханович Геннадьевич: "Умирать страшно лишь однажды"

Жена промолчала и обед прошёл в тягостном молчании, отдохнуть не пришлось и я сразу же пошёл в полк. А там всё завертелось и понеслось с калейдоскопической быстротой. Дни и ночи слились в одну серую полосу событий и постоянного решения бесконечно возникающих вопросов.

Сразу не понравилось то, что Гвоздев отстранил меня от комплектования артиллерийских подразделений и боевого слаживания. Он распределил офицеров своего штаба между всеми артиллерийскими подразделениями, которые оперативно собирали информацию о той или иной проблеме, вырабатывали пути её решения, и минуя все промежуточные инстанции напрямую выходили на те или иные структуры штаба округа. Гвоздев стоял над всем этим и своим личным авторитетом и должностью пробивал или продавливал решение проблемы, если не хватало усилий его офицеров. Надо сказать, что начальник ракетных войск и артиллерии округа пользовался очень высоким авторитетом и в силу особенностей своего характера он сумел "подмять" под себя подавляющее количество офицеров штаба округа, поэтому многие вопросы решались быстро и чётко. С одной стороны это облегчало решение многих назревших проблем. С другой – задевало моё самолюбие от того что меня просто отодвинули от решения различных вопросов: в конце-концов, от командования артиллерией полка. В принципе, я не стал спорить и на начальном этапе сосредоточился на вопросе комплектования взвода управления начальника артиллерии, штаба артиллерии и других мелких вопросов, от которых меня не отстранили.

Старший лейтенант Волков сразу отказался и вместо него назначили командира второй миномётной батареи капитана Кравченко. Офицер добросовестный, с выдумкой, но отношение начальства к нему было настороженное. В чём причина, я ещё не успел разобраться. Старший лейтенант Сухарев ни как не мог решиться: то он заявляет мне что едет, потому что хочет заработать денег и купить себе машину, то размазывая сопли, заявляет, что ехать он не может – у него больная жена. С ним разговаривало всё артиллерийское начальство, но он ревел и всё-таки не мог принять окончательного решения. Через пару дней я его повёл на разборку к генерал-майору Гвоздеву. Сухарев был в подавленном состоянии, приняв наконец-то окончательное решение об увольнении из армии. Я был только рад – мне такая размазня на войне не нужна. Разговор состоялся быстрый, Гвоздев с презрением выслушал лепет Сухарева о причинах отказа, который договорился до того, что жена у него оказалась на тринадцатом месяце беременности и при смерти. А потом он заплакал и признался, что просто боится ехать на войну. Генерал злобно сплюнул и выгнал его из кабинета.

– Копытов, ты видишь: мои слова о гнилости многих офицеров полка подтверждаются. Внимательней присматривайся к командирам дивизионо, а офицера, вместо этого гавнюка, я тебе дам с Чебаркуля.

На следующий день с Чебаркуля на должность начальника разведки артиллерии приехал капитан Гутник. Один из офицеров, хорошо знавший Володю Гутника, посоветовал вести с ним жёстко: ставить ему задачу и спрашивать его за её выполнение по полной программе. Меньше с ним выпивать, а то он "подскальзывается на пробке" и потом не может самостоятельно остановиться. А так парень добросовестный.

Помимо решения задач по укомплектованию штаба артиллерии, пришлось вплотную заняться и техникой взвода. Хотя я и знал в каком состоянии находится техника взвода начальника артиллерии, но при первой же возможности снова ринулся в парк. Если ПРП-4 была новенькая и не вызывало опасений, да и сержант Абакумов был опытным механиком-водителем. То БРДМ-2 был в ужасном состоянии. 1974 года выпуска, он не только сгнил, но и ещё был жестоко разграблен и разукомплектован. Я подозвал к себе водителя БРДМ Степана Вершинина, надо сказать тоже достаточно опытного водителя.

– Вершинин, ну что, сумеем его до погрузки восстановить?

Степа задумчиво обошёл вокруг машины, классически пнул ногой заднее колесо и залез на броню. Заглянув в люк боевого отделения, потом переместился к двигательному отсеку, лёг на его край и долго что-то там рассматривал. Я его не торопил. Исходя из опыта первой войны, я уже знал, как машина будет использоваться. И наоборот, хотел использовать любую зацепку для того, чтобы отказаться от него, а вместо БРДМа попытаться взять во взвод дизельный УРАЛ, чтобы в его кузове построить кунг для проживания меня и офицеров штаба артиллерии.

Вершинин спрыгнул с машины и подошёл ко мне: – Нет, товарищ подполковник, даже если на двигатель нам дадут все детали и мы заведём его, он нам в Чечне даст просраться. Гнилой он. Его надо на капитальный ремонт сдавать, тогда он нам полезен будет.