Василий Белов - Кануны

Акиндин Судейкин пересел сам, подмигнул кому-то, сделали небольшое перемещение, и Таня оказалась рядом с Носопырем. Не все сразу заметили это: уж очень вкусны были щи, а голод велик. Марья с Аксиньей не успевали доливать. Ложки стучали друг о дружку, люди прикрякивали. Последний раз бабы добавили в блюда и высыпали туда же крошеную говядину. После щей они подали горячий саламат: пареную овсяную крупу, щедро сдобренную топленым коровьим маслом. Но многие уже насытились и отодвинули ложки. В Жучковой компании хлебал один он: Нечаев, Новожилов и Володя Зырин уже сворачивали цигарки. Жучок старательно дохлебал саламат и хлебным мякишем начисто зачистил остатки. Он подал блюдо Николаю Ивановичу.

— На-ко, батюшка, дохлебай. Больно скусно.

Отец Николай, не заметив подвоха, взял блюдо.

— Ах ты, Жучок, едрена-мать… — Он бросился к обидчику через стол, но тот увернулся от преследования. — Ах ты бес криворотой, да я тебя.

— Остепенись, батюшка, еще кисель есть, — подал голос Акиндин, все зашумели.

— Я ему, бесу, саламат вытряхну, ей-богу!

— Не связывайся лучше!

— Нет, а слабо!

— Ничего тебе, Николай Иванович, с Брусковым не сделать.

— Оборет, это уж как пить дать!

— А где Судейкин-то?

— Да, да, ну-ко, Акиндин, спой, чего навыдумывал-то севодни.

— Я к осине-то подъехал, гляжу — директива…

— Спой, Акиндин, послушаем.

Акиндин вылез из-за стола, ушел курить к порогу. Кисель с молоком хлебали уже всего человек десять, все давно были сыты.

— Царю да киселю места хватит, — приговаривал Кеша, хлебая на пару с отцом Николаем.

Евграф подошел к Акиндину Судейкину. Не желая, чтобы Акиндин пел, он завел с ним разговор, и Судейкин степенно присел на приступок.

— Да, Евграф да Анфимович, по нонешнему времю строить накладно. Я вон хлев начал рубить, да и то… Сколько дерев-то вывезли?

— Триста. Кабы топорики-то повострей, оно бы…

— Порядошно.

— Акиндин Ларивонович, топорами-то меняться уговаривались, — не отступал Евграф.

— Чего?

— Топориками-то хотел махнуться, ну-к, покажи.

— Да у меня дома.

— А это чей? Разве не тот?

— Этот не тот, — Судейкин отодвинул топор подальше.

— Как же не тот, ежели с круглым клеймом, — Евграф вытащил топор Акиндина из-под лавки. — Вишь ты, вроде пилы… По гвоздю, что ли, тюкнул?

— Неужели? — притворялся Акиндин.

— На то Христос…

— Хм. Вот мать-перемать, а ведь и правда. Где это я?

— Видно, нечаянно, — сочувственно сказал Евграф и пошел ставить самовар.

По избе шли всякие разговоры. Вспоминали, кто сколько срубил и отвез дерев, как разъезжались на глубоких снежных местах.

— Дедко, а ты чего, обедать дак ты тут, а в лес тебя нету.

— Ось? Худо я чую-то.

— Не скажи. Дедко робил не хуже тебя. Все сучья у нас спалил, вишь, и сейчас гарью пахнет.

— Запахнешь, коли в бане живешь.

— А ты, Миколай Миколаевич, когда жениться-то будешь?

— Моя малина не опадет.

— Ой, гляди, комиссар!..

— Сопронов-то дома? Пришел, приступом ко мне: подпишешься на сельский заем? Я говорю, нет, Гено, у меня налогу еще второй строк не плачен. Он за скобу. Подпишусь, говорю, только не уходи.

— А вот Кеша опять в карты выиграл третьего дни.

— Кеша человек везучий. От налогу освободили, в карты обыграл Николай Ивановича.

— Нет, те денежки Северьяну Брускову достались.

— Ну, Нечаева обыграл.

— Это правда.

— Да чево Судейкин-то?

— Да вон уж газету взял.

Судейкин, в окружении мужиков, и впрямь развернул газету, начал читать. Он всегда начинал читать и петь по газете.

— Писано, пописано про Ивана Денисова. Как жили шибановские мужички, где мои очки?

— Давай, Акиндин, зачни чего, ежели.

— Севодняшнее-то не забудь.

Судейкин держал одной рукой газету, другой схватился за Палашкин сарафан.

— Ну, Палагия, вся на тебя надия, буду сказывать байку, подай-ко, матушка, балалайку!

Палашка сняла со шкапа балалайку, подала. Судейкин заиграл и запел:

Многие остановили разговор, подвинулись ближе. Кеша Фотиев с блаженной улыбкой открыл рот и ждал, чего будет дальше. Акиндин, наяривая на балалайке, спел:

Он сделал проигрыш, все нахлынули еще ближе.

Микуленок сразу прикончил разговор с Иваном Нечаевым.