Лин Ульман - Благословенное дитя

Развернувшись, Лаура пошла домой. Она оставит сумку на колесиках и захватит детскую коляску. Еспер терпеть не может идти из садика пешком, во всяком случае, в такой холод и снегопад. Ну не получился вкусный ужин — ерунда! Закажут пиццу. Она украсит пиццу помидорами, а себе и дочери вплетет в волосы тюльпаны. А потом все усядутся на кровать и будут смотреть телевизор. Она обнимет Ларса-Эйвинда, Юлию и Еспера — руки у Лауры длинные, их на всех хватит! Сидя на кровати, они будут есть пиццу и смотреть телевизор, а если детям захочется, они могут всю ночь спать в родительской кровати, даже могут лечь валетом.

— Молли, это ты?

Лаура прошла по дорожке мимо плаката. ЗДЕСЬ ДЕТИ! Она свернула направо. Ну вот, почти дома. ЕСТЬ ДЕТИ! Лаура прижала к уху мобильник. Когда она вышла замуж за Ларса-Эйвинда и переехала из Стокгольма в Осло, то сначала думала, что они с Молли будут часто видеться. Однако ничего из этого не вышло. Иногда они встречались втроем — Эрика, Лаура и Молли, болтали и обещали друг дружке, что теперь будут видеться чаще. Как ни крути — все же они сестры.

— Молли, это ты!

Молли засмеялась.

— Я понимаю, мы уже полгода не разговаривали, поэтому я тебе сразу скажу, зачем звоню, а ты подумай немного и перезвони мне, ладно?

— Что ты хочешь сказать? — спросила Молли.

— Эрика сейчас едет на Хаммарсё в гости к папе, — сказала Лаура.

— К папе? — переспросила Молли.

— Ну да, к папе. К Исаку! Он уже очень старый.

— Да, старый. Но я с ним последний раз разговаривала много лет назад.

— Верно, — сказала Лаура, — поэтому мы с Эрикой решили, что было бы неплохо, если мы все к нему съездим на несколько дней.

— На Хаммарсё? — спросила Молли.

— Да, на Хаммарсё, — ответила Лаура. — Он посмотрит на нас, а мы посмотрим на него. Понимаешь, о чем я?

— В последний раз я ездила на Хаммарсё, когда мне было… Сколько же мне было? Пять лет, кажется.

— Тебе было пять лет.

— Ты хочешь сказать, что ехать надо прямо сейчас? — спросила Молли.

— Да сейчас! И побыстрее! — ответила Лаура. — Я выезжаю завтра с утра. Эрика уже в дороге, но отправилась кружным путем, через Сунне. Я поеду рано утром. Давай со мной.

— Но я не могу! У меня через неделю в театре начинаются репетиции… Я не могу вот так взять и все бросить… В моей жизни не осталось места для Исака.

— Я тоже сначала решила не ездить, — перебила ее Лаура, — но сейчас я точно знаю, что поеду.

— По-вашему, он умрет? Папа заболел?

— Нет, Молли, по-нашему, не умрет. Конечно, он старый, но ничем не болен. Сам он, правда, говорит, что скоро умрет, но он твердит об этом последние двенадцать лет.

— Мне часто кажется, что смерть стала бы для него избавлением, — сказала Молли.

— Это почему?

— Не знаю. Просто мне так кажется.

Когда мать Молли, Руфь, умерла, девочке было всего восемь лет. Пятнадцатилетняя Лаура проходила мимо приоткрытой двери на кухню в их квартире в Стокгольме и подслушала, как Роза с Исаком обсуждают, нужно ли забрать Молли к себе. Все же она дочь Исака.

Шепот.

— Ты вечно в Лунде, — говорила Роза, — я здесь одна и в одиночку воспитываю Лауру, а теперь ты хочешь повесить мне на шею еще и этого кукушонка?!

— Нет, — ответил Исак, — не хочу. Ее может взять мать Руфи. Она живет в Осло. Так будет лучше всего.

Лаура и Молли не общались много лет. Они росли по отдельности. Лаура стала учительницей, а Молли поступила в театральное училище Осло и получила диплом режиссера.

— Она что, не могла получить нормальное образование и найти достойную работу? — ворчал Исак.

Лаура с Эрикой защищали младшую — они говорили, что Исаку стоило бы гордиться Молли. Что Молли очень способная. И что все называют ее талантливым человеком.

Однако Лаура и Молли на какое-то время потеряли друг дружку из вида. Между ними воцарилась тишина.

Молли! Ты прижималась ко мне, лежа на узкой кроватке в темной комнате, на острове, о котором мы думали, что он вечно будет нашим островом. Прижавшись друг к дружке, мы прислушивались к голосу Исака, доносившемуся из соседней комнаты. Он сидел на кровати Эрики и пытался ее успокоить. Была ночь, но никто в доме не спал. В ту ночь ни один человек не спал. В ту ужасную ночь никто не смог уснуть, ты знаешь почему, и я сказала, что тебе придется забыть все увиденное. И тогда — ты помнишь, Молли? — Исак запел! Он пел для Эрики, которая лежала в соседней комнате на кровати и плакала. Его голос был низким и грохочущим. И ты посмотрела на меня, улыбнулась своей прекрасной улыбкой и сказала: «Бум! Бум! Бум!»