Маша Трауб - Клоун Леша [сборник]

Сделав затяжку, которая обожгла легкие, Макс огляделся – он стоял в другом дворике. Чуть большем. Под ногами не хрустел гравий, а лежала ровная зеленая травка. В дальнем углу, лицом к пропасти, даже стоял лежак. Макс прилег и курил лежа, чего с ним никогда не бывало, тем более в поездках, где он был очень озабочен собственной репутацией и впечатлением, которое производит на окружающих. Он лежал, смотрел на далекую церковь, курил и не хотел возвращаться назад, порядком устав от загадок отеля-монастыря. Однако что-то, дав небольшой передых, столкнуло его с лежака и отправило восвояси.

Да, здесь, в этом месте, не было места праздности. Обстановка требовала соблюдения режима дня, строгого распорядка. Эта же сила подняла его в семь утра и вытолкнула на завтрак. И она же заставила вчера лечь и мгновенно уснуть. Вот и сейчас Макс чувствовал, что должен вернуться, дойти до библиотеки и подготовиться к лекции. Или идти обозревать окрестности. Что-то делать. Не лежать. Действовать.

Макс вернулся в здание отеля и осторожно двинулся мимо картин, то и дело оглядываясь назад, пересчитывая двери, арки и проемы. Он старался запомнить даже малейший скол в стене, который мог бы служить ориентиром.

Он опять ходил по кругу, и единственным выходом казалась дверь, мимо которой он прошел трижды. Макс толкнул ее и оказался в комнате, не предназначенной для праздношатающихся гостей. Комната от потолка до пола была увешена гобеленами. Макс двинулся вдоль стены, гадая, каким веком могут быть датированы эти шедевры – шестнадцатым, семнадцатым? Или это новодел, интерьер, восстановленный после какого-нибудь пожара? Ведь наверняка здесь были пожары, как и в любом монастыре. Или разбои. Ограбления, в конце концов. Да мало ли что. Или все это настоящее? И в этом городе действительно жили дети с лицами стариков и старушек и собаки с лицами детей? Макс шел вдоль стены, а дети с собаками следили за ним взглядами. Почему не было кошек? Ни одной кошки? Почему только собаки – ушастые чудовища с человеческими глазами, губами и бровями? И почему дети такие страшные – с кудельками, по-старушечьи поджатыми губами, ввалившимися носами? Это что – фантазия неведомой мастерицы, художника, или такие дети действительно жили в этом городе? От гобеленов, которые должны были делать комнату теплой, уютной, веяло могильным холодом, который гнал случайного гостя вон. Здесь не хотелось оставаться, не хотелось разглядывать детали, но и уйти было невозможно. Комната затягивала, завораживала, не позволяя свободно дышать и жить.

Макс усилием воли заставил себя выйти. Он почти бегом пронесся по длинному коридору, проклиная монахов, которые его придумали, и взбежал по лестнице. Ему было все равно, куда она ведет. И когда он оказался на улице, с торца гостиницы, то даже не удивился. Только напугал своим видом женщину – местную жительницу, которая неторопливо выкладывала содержимое мусорного пакета в четыре установленных здесь же бака – для стекла, для пластика, для чего-то еще. Макс огляделся и пошел вниз по улице, бессистемно сворачивая в закоулки, не зная, куда и зачем. Когда он оказался на трассе – обычной городской трассе, по которой ехали машины, где стояли светофоры, он вздохнул с облегчением. Да, хватит с него квестов, закоулков и гобеленов. Он хочет жить в цивилизации.

Макс двинулся вдоль дороги и остановился только потому, что перед ним оказалась церковь. Та самая, которую он видел из окна, – башня, одиноко и грозно высившаяся на пустыре. Трасса внезапно уходила резко влево. Даже шума здесь не было слышно. Макс дошел до церкви, но она была закрыта. Ни одной живой души. Странное сооружение не призывало войти, не обещало приюта и успокоения. Оно изгоняло. Макс оглянулся и понял, что за считаные минуты преодолел огромное расстояние. Поверить в то, что видишь собственными глазами, было невозможно – нельзя пройти несколько километров за такое короткое время. Хотя сколько минут прошло? Десять, пятнадцать? Макс посмотрел на часы, и ему стало по-настоящему страшно. Час. Он шел ровно час и даже этого не заметил. Город остался далеко на холме. Так далеко, что казался игрушечным, как эта церковь, которую он видел из окна своего номера. Вблизи же она была огромной. Тяжелый, мощный храм, устрашающий своей массивностью. Нависающий над случайным путником. Давящий, прижимающий к земле никчемного грешного человечка.

Дорога назад была тяжелой. Макс шел долго, ноги болели, тропинка, по которой он решил срезать путь, оказалась круче, чем он думал. Нестерпимо хотелось пить. Едва дойдя до стены, опоясывавшей город, Макс кинулся в первую попавшуюся лавчонку, в которой мужчина расставлял свои товары – страшных кованых ящериц, чугунные утюги, магниты на холодильник, светильники на бронзовых львиных лапах. То ли китч, рассчитанный на туристов, то ли настоящие находки для ценителей. Не поймешь.