Эрленд Лу: Тихие дни в Перемешках

О чем же ты тогда думаешь?

Трудно сказать. О театре, наверно.

Не ври. Ты думаешь не о театре.

О'кей.

Ты не хочешь поговорить об этом? О том, о чем ты на самом деле думаешь?

Нет.

Совсем не хочешь?

Нет.

Телеман, прости, но я должна в этом разобрать­ся. Извини, но я, в общем, готова даже настаивать.

Понятно.

Это пьеса, которую ты мечтаешь написать, пи­сать не начинал, но утверждаешь, что непрестанно обдумываешь?

Нет.

Тогда дело во мне?

Нет.

В детях?

Нет.

Значит, Хейди. Тебя раздражает, что она слиш­ком много играет в теннис?

Да нет же, господи. Пусть играет сколько захо­чет — во всяком случае до тех пор, пока она четко понимает, что это ты ее заставляешь, а не я.

Я ее не заставляю.

Ты смеешься? Ты только тем и занята, что поку­паешь теннисные причиндалы, договариваешься о тренировках, устраиваешь соревнования и поездки.

Но она сама стремится играть лучше.

Так она говорит. Но откуда у нее эти амбиции, не догадываешься?

Мы говорили о тебе. О том, что ты тише обыч­ного, и я пыталась разобраться почему. Это из-за Германии?

Нет.

Нисколечко?

Нет.

И не из-за того, что Бавария — колыбель на­цизма?

Нет.

Все, я сдаюсь.

Хорошо.

Хотя подожди-ка. Дело в Найджеле, да? Мо­жешь не отвечать, я совершенно уверена, что это все из-за Найджелы. Ведь так? Молчи, молчи, Те­леман, я и так вижу, на тебе это просто написано.

Нина права. Телеман думает о Найджеле Лоусон. Он думает о ней часто, хотя говорить об этом не любит.

Все началось с того, что Нина подарила ему на день рождения «Соблазны Найджелы». Он поблагодарил и подумал, что партнеру дарят кулинар­ную книгу, когда отношения идут к концу, но вслух ничего не сказал. Наоборот. В том, чтобы принять любой подарок, ничем не выдав разоча­рования, Телеману нет равных. Он отлично умеет это с детства: однажды ему подарили на Рождест­во ткацкий станок, и он понял по глазам отца, что тот долго переубеждал маму, но проиграл, мама была вся в предвкушении, и Телеману не захоте­лось ее разочаровать, он живо и радостно побла­годарил и все Святки что-то ткал. Подарок, усво­ил Телеман, строит отношения между дарителем и одариваемым, его ценность в этом, а не в нем самом. И книгу Найджелы Телеман сначала счел подарком как раз такого рода. Но непонятно по­чему он то и дело листал ее. В книге, как водится, были рецепты, фото готовых блюд, описания, как что делать, но он нашел там и фотографии самой Найджелы, она в разных нарядах колдует у пли­ты над кастрюльками, что-то нюхает, смешивает, взбивает, переливает, например молоко из стакана в большую плошку, кладет что-то в рот или соби­рается положить. И взгляд у нее то милый, то лу­кавый, а то и нахальный даже. Если она одета в черное, вид у нее страшно неприступный, к такой Телеман не рискнул бы ни подойти, ни тем более заговорить, но когда она стоит в своем тоненьком голубом свитерке и держит в правой руке, напри­мер, плошку клубники со сливками, а в левой лож­ку, то вся она такая нежная, такая ранимая, что прямо видно, как она нуждается в заботе и уте­шении человека вроде Телемана.

Еще ему нравится, что Найджела такая боль­шая. У нее есть бедра, например. И грудь.

Разговорился с одной дамой в «Лидле».

Вот как? Понятно.

Бертольд и Сабина играют с ее детьми, и я по­нял, что ей было неловко увидеть меня и не пере­кинуться парой слов.

И что она сказала?

Ее зовут Лиза, она из Америки. Она долго рас­сказывала мне о каком-то здешнем замке, что он совершенно сказочной красоты, до потери пуль­са просто, и где-то здесь совсем неподалеку, если я правильно понял.

Нойшванштайн.

Да. Так вот эта женщина долго-долго вынима­ла душу из своего парня, что им надо поехать в Европу посмотреть этот замок, а он ни в какую, ему хотелось в Мексику, короче, нашла коса на камень, дело едва не кончилось разрывом, но по­том она его все-таки допилила, они приехали в Европу, и замок так их потряс, что парень прямо тут же сделал ей предложение, и на свадебных приглашениях они напечатали фото замка, и сва­дебный торт заказали, конечно же, в форме замка, и теперь у них двое детей и они приезжают сюда каждый второй год.

Понятно.

We have so much fun in Europe [9] Нам так весело в Европе (англ.). , повторила она несколько раз.

Понятно.

Я даже думал эту фразу записать.

Запиши.

Пока я ее не забыл.

Думаешь вставить в свою пьесу?

Возможно.

Хорошо. Когда вы встречаетесь снова?

Мне это и в голову не приходило.

Черт, опять села батарейка в зубной щетке.