Паскаль Киньяр - Вилла «Амалия»

Так она и стояла. В комнате царил густой сумрак: все ставни были закрыты.

Она присела на корточки возле кровати, по-прежнему ни на что не глядя; опустилась на колени, внезапно подняла глаза.

Ее пронзила невыносимая душевная боль, но ни одна слеза не пришла к ней на помощь. Опустив голову на подушку, она прижалась лицом к детской щечке.

Спустя какое-то время она подсунула руку под пальчики мертвой девочки.

Ее горе было ужасно. Никакое родство не связывало Анну с этим ребенком. И однако острая мучительная скорбь разом оборвала мирное течение ее жизни. При этом, как ни странно, она не могла плакать. Даже не всхлипнула ни разу. И сердце у нее не щемило и не болело.

Иная, неизбывная мука терзала ее, выражаясь только в одном – в бессоннице.

Долгими днями и ночами она сидела без сна, не раздеваясь, не ложась в постель, не моясь.

Даже пес Матро обходил ее стороной; забившись в тень, так как уже стояла жара, он тоскливо глядел на людей.

Магдалену похоронили без Джулии – она не пришла.

У Анны Хидден не хватило сил добраться до верхней террасы. Она сидела на земле, в тени, привалившись к раскаленной стене ослиного стойла и глядя на валявшуюся перед ней пустую бутылку из-под воды.

На выпуклой зеленой поверхности бутылки она видела свое искаженное лицо.

Видела лицо старой женщины, по которому струился пот.

Видела обвисшие, сальные пряди седых волос. Казалось, это лицо пьянчужки, тогда как она пила, вот уже десять дней, одну только минералку, которую переливала в стеклянные бутыли и ставила в холодильник, чтобы вода была похолодней. Она закрыла глаза. Уснула. Увидела сон. Во сне она плакала. Когда она проснулась, по ее лицу текли настоящие слезы, они-то и разбудили ее на этой крутой, обрывистой тропе.

Джулия больше не хотела разговаривать с ней по телефону.

Никто не знал точно, где живет, где ночует Джулия.

Даже ее близкие – бывшие близкие – не могли сказать, где она нашла себе пристанище.

Встав с постели в неаполитанской квартире, Анна одевалась. Она искала на полу свои носки. Один валялся у ножки кресла, она его подняла.

За ее спиной раздался голос Лео, надорванный, горестный, не похожий на обычный. Словно там, сзади, говорил плачущий ребенок:

– Не надо, не одевайтесь!

Она обернулась, чтобы взглянуть на него. Он и в самом деле плакал. И совсем подетски комкал простыню. Вытер глаза уголком простыни. Потом сел, прислонясь к подушке.

– Вы не имеете права вот так взять и уйти. Я не могу видеть, как вы уходите. Мне невыносимо смотреть, как вы одеваетесь на заре и уезжаете от меня на свой остров.

– Да.

– Я так одинок.

– Знаю.

Она натянула трусики. Подняла молнию на джинсах. Он тихо позвал:

– Анна!

– Что?

– Давайте уедем.

Она ответила не сразу. Потом сказала:

– Хорошо.

И добавила:

– Может быть.

Он продолжал:

– Сядем в лодку.

– Да.

– И уплывем тайком, как воры.

– Да.

– Доберемся до катера. Приедем в аэропорт. Отправимся, куда вы захотите. Я куплю все необходимое. Одену вас во все новое.

– То есть переоденете, – сказала она, застегивая последнюю пуговицу на блузке.

– Сегодня же. Я даю вам время до вечера. Встретимся на пристани в восемь часов, возле билетной кассы.

Она присела на край постели, молча завязала шнурки своих белых кроссовок. И наконец сказала:

– Нет.

– Но почему?

– Потому что воспоминания всюду одинаковы. И каждую минуту то лицо будет бередить вашу рану. Хотите знать, что я думаю?

– Нет, только не это!

И он спрятал лицо под простыней.

Но она продолжала:

– Я думаю, что нам не только нельзя уезжать вместе. Я думаю, что нам не только нельзя жить вместе…

Он крикнул из-под простыни:

– Анна, не говорите то, что хотите сказать!

– Я думаю, что нам нужно расстаться.

Она подошла к постели. Поцеловала голову, скрытую простыней. И вышла. Отворяя входную дверь, она все еще слышала, как он плачет. Ключи от квартиры она оставила на мраморной доске комода в передней.

Рыбак подал ей руку и помог спрыгнуть в моторку. Она высадилась на южной оконечности Прочиды. Доктор Радницки пригласил ее на обед в одном из кабачков Прочиды.

Она положила в рот листик салата.

Лео начал со слов:

– Вам нужно есть.

Они сидели за столом друг против друга.

– Я стараюсь.

И она съела второй листик салата-сурепки.

– Спасибо, Анна. Вам совершенно необходимо нормально питаться. Хотя мне, например, непонятно, почему я столько ем, когда…