Старуха, снова поскрипывая половицами, заходила по соседней комнате. Она показалась в дверях - взлохмаченная, в одной ветхой рубахе, с жилистыми темными руками, обнаженными по самые плечи, заметила пошевелившуюся Варвару.
- Не спишь?.. В Загарье я собираюсь, - сообщила она.
Варвара не ответила. Старуха скользнула по ней бегающим, виноватым взглядом.
- Ладно, чего там... Авось бог милостив, все обойдется. Я нашему сорванцу-то гостинчиков свезу. Небось и у меня за вчерашнее-то сердце болит.
Варвара с трудом оторвала голову от подушки, тяжело поднялась, села на кровати. Она представила себе, как у койки больного и без того издерганного Родьки появится бабка, одним своим видом уничтожит покой, мало того, начнет свои уговоры: «Бога обидел, неслух... В грех ввел...» Опять бередить душу парню! Хватит!
- Не езди к нему, - сказала глухо Варвара.
- Чего так - не езди?
- А так... Не хочу.
- Ужель тебя спрашивать буду? Не чужая ему. Внук он мне, не по задворью знакомы.
- Слушай, мать. - Голос Варвары зазвучал непривычными для нее нотками скрытой озлобленности и решительности. - Давай договоримся подобру-поздорову...
- О чем это нам договариваться-то?
- А о том, как бы жить врозь. Я с Родькой, ты сама по себе.
У старухи гневной обидой заблестели глаза, по углам плотно сжатого рта резче обозначились морщины. Секунду молча она оторопело глядела на дочь.
- Свихнулась, Варька?
- Видать, свихнулась... и давно, коль тебя во всем слушалась!
- Вскормила, вспоила тебя, стара стала - не нужна... Меня же обидели... Да какое там - бога в доме обидели! Волчонок-то до чего додумался - святую икону топором!
- Молчи!
- Так я тебе и замолчала! Как же!.. За то, что за господа заступилась, мне подарочек. Опомнись, греховная твоя душа! Подумай-ка, на какие слова твой язык повернулся! Жить врозь! Да вы с ним подохнете вдвоем! Я на вас, как лошадь, ворочала! Вот она, благодарность-то на старости лет!..
- Если по добру все уладим, и ты жить будешь, и мы...
- По добру?! Да где у вас, у нынешних, добро-то? Что душа Кощеева, спрятано оно у вас за тридевятью замками, не доберешься. Старуху мать из дома выгнать на улицу - вот оно, ваше добро! А нет, не выгоните! Дом-то мой! Я с покойничком отцом твоим, царство ему небесное, строила, каждое бревнышко своим горбом перепробовала...
- Живи в своем доме, я уйду.
- Дождалась я! Господи! За какие прегрешения меня наказываешь? Дочь родная отрекается! Выпестовала иуду на свою голову!..
Старуха перешла на крик.
Крыша дома напротив розово осветилась от разгоравшейся зари. В свежести утра завозились воробьи, их суматошные голоса хлынули разом, как внезапный веселый дождь с крыш.
В доме же Варвары Гуляевой утро начиналось со скандала. И чем сильней этот скандал разгорался, тем больше крепло решение Варвары: под одной крышей жить нельзя!
Под вечер того же дня Прасковья Петровна, возвращаясь из школы, увидела перед своим домом лошадь с белой проточиной, запряженную в знакомую пролетку. С крыльца навстречу ей поднялся отец Дмитрий.
- Здравствуйте, Прасковья Петровна. Прошу не удивляться, я к вам на минутку по делу. Если вы не против, присядемте прямо здесь.
Оба они опустились на ступеньки крыльца. Отец Дмитрий некоторое время прощупывал учительницу спокойным взглядом выцветших глаз, наконец заговорил:
- Я глубоко удручен тем несчастьем, которое случилось вчера. Поверьте, по-человечески удручен...
- Вы только за этим приехали, чтоб выразить мне свое соболезнование? - спросила Прасковья Петровна.
- Нет. Я слышал, вы собираетесь подавать в суд на старуху, избившую своего внука. Воля ваша, но стоит ли поднимать шум и трескотню? Достаточен ли повод? Старая, выжившая из ума женщина предстанет перед законом за то, что устроила семейный скандал. Да и мальчик, хоть и получил некоторое потрясение, все же теперь находится вне всякой опасности...
- Вы боитесь этого шума?
- Не скрою, он мне большого удовольствия не доставит... Я попытаюсь уладить осложнившиеся дела в доме потерпевшего мальчика. Дочь и мать, как недавно я узнал, не желают жить вместе. Но стоит вопрос: как разойтись, куда девать старуху? Я могу забрать ее из Гумнищ, устроить при храме уборщицей...
- С одним условием, не так ли?
- Увы, да. Не возбуждать судебного дела.
Отец Дмитрий, склонив на плечо свою крупную голову, вежливо ждал ответа, чистенький, приличный, мягкий, ничем не выдающий ни волнения, ни нетерпения.
- Значит, верно сказал мне вчера один человек, - заговорила Прасковья Петровна, - что огласка для вас как солнечный свет кроту.
Читать дальше