Владимир Тендряков - Чудотворная

В тишине неожиданно раздался выкрик:

- А вон Родька сидит!.. Эй, Родька!

Перевалившись животом через ветхую изгородь, подбежал Васька Орехов. На худеньком, с острым подбородком лице обычная радость: «А-а, вот ты где!»

- Что ты тут делаешь?

Родька не ответил, но Васька и не ждал ответа, он обернулся и закричал:

- Венька! Иди сюда, здесь Родька сидит! - так, словно это известие было бог знает каким подарком для Веньки Лупцова.

Венька не спеша подошел. Он хоть и помирился с Родькой, но и сейчас из-под черной, как воронье перо, челки глядел со спрятанной угрюмой настороженностью недобрый глаз.

- Что делаешь? - повторил Венька Васькин вопрос. - Галок считаешь?

- Тебе-то что?

- Да ничего. Из дому, небось, выжили?

В эту минуту Родьке не хотелось затевать ссору, он со вздохом признался:

- Терпения моего нету.

Эта покорность привела Веньку в мирное настроение. Он присел на землю рядом с Родькой.

Все трое долго молчали, уставившись вперед, на широкий луг с подрумяненными на закате горбами плоских холмиков, на тлевшую вдали колоколенку.

Первым пошевелился Родька, беспомощно взглянул на товарищей, спросил:

- Вот про церковь говорят, там вроде по ночам кто-то купол пилит.

- Поговаривают, - согласился равнодушно Венька.

- Ты знаешь Костю Шарапова? - нетерпеливо заерзал Васька. - Трактористом в прошлом году здесь работал. Он, сказывают, по часам проверял. Ровно без десяти двенадцать каждую ночь начинается.

- Врет, наверно, твой Костя, - нерешительно возразил Родька.

- Костя-то!..

Венька перебил:

- Я и от других слышал.

- Ну, а коли правда, тогда что это?

- Кто его знает.

Снова замолчали, на этот раз уставились только на колокольню.

- Нечистая сила будто там, - робко высказался Васька.

- Вранье! - обрезал Родька. - Бабья болтовня! Была бы нечистая сила, тогда и бог был бы.

- Но ведь Костя-то Шарапов в бога не верил, а я сам слышал, как он рассказывал, с места мне не сойти, если вру.

- И я что-то слышал, только не от Кости, - подтвердил Венька.

- Ребята! - Родька вскочил с земли, снова сел, взволнованно заглядывая то в Васькино, то в Венькино лицо. - Ребята, пойдемте сегодня в церковь... Вот стемнеет... Сами послушаем. Ну, боитесь?

- Это ночью-то? - удивился Васька.

- Эх, ты, уже с первого слова и в кусты. Ты, Венька, пойдешь? Иль тоже, как Васька, испугался?

- А чего бояться-то? Ты пойдешь, и я пойду.

- И то, не на Ваську же нам с тобой глядеть. Правду про него мать говорит, что на девку заказ был, да парень вышел.

- А я что, отказываюсь? - стал защищаться Васька. - Только чего там делать? Ежели и пилит, нам-то какое дело...

- Да ты не ной. Не хочешь идти с нами, не заплачем.

Родька неожиданно пришел в какое-то возбужденно-нервное и веселое настроение. Венька Лупцов делал вид, что ему все равно...

В самой гуще ночи, в глубине села, отмеченного в темноте огоньками, ночной сторож Степа Казачок ударил железной палкой в подвешенный к столбу вагонный буфер - раз, другой, третий, четвертый... Удар за ударом - дын! дын! дын! - унылые и однообразные, они поползли над темным влажным лугом, через заросший кустами овражек, где, усталые от ожидания, сидели трое мальчишек, через реку, где под обрывистым берегом недовольно шевелилась весенняя вода, куда-то к железнодорожной насыпи и дальше, дальше, в неизвестность.

- Одиннадцать часов, - прошептал Родька. - Может, пойдем не спеша?

- Рано. Что мы в церкви-то торчать будем? - возразил Венька.

Васька Орехов как-то беззащитно поежился и притих.

Опять принялись ждать.

Венька глухим, утробным, страшным для самого себя голоском продолжал рассказ о том, как его отец когда-то ехал волоком между деревней Низовской и починком Шибаев Двор:

- Лежит он себе на телеге, а лошадь еле-еле идет. Он и поднимается. Дай, думает, подшевелю. Поднялся, видит: чтой-то на дороге светится... Присмотрелся: катится впереди лошади огонечек голубенький. Невелик сам, с кулак так, не больше...

- Ой, Венька, брось уж, и так зябко, - тихо попросил Васька Орехов.

- А ты побегай, погрейся, - предложил Венька. - Значит, огонек катится... А батька молодой тогда был, ничего не боялся. Дай, думает, шапкой накрою...

- Ладно, Венька, - оборвал его Родька, - Васька-то еле дышит. Оставь, завтра доскажешь.

- Связались мы с ним... Надо бы тебя, квелого, не брать с собой, - сердился Венька и добавил: - А мне вот все равно, какие хошь страшные рассказы слушать могу и нисколечко, ни на мизинчик, не боюсь.