Билл Брайсон - Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира

Так я узнал, что осью местной экономики является Данрейский атомный реактор, расположенный поблизости, что замок прежде был красив и за ним хорошо следили, но теперешний владелец запустил его до такого вот состояния и что в Инвернессе есть все, что может понадобиться. При этих словах я, верно, выдал свое изумление, потому что он с улыбкой добавил:

— Ну, там есть «Маркс и Спенсер».

Потом вывел меня наружу, усадил в водительское кресло «тезауруса» (или чего-то вроде того — я не силен в марках машин), наскоро объяснил действие всех многочисленных рычажков и кнопок на приборной доске и постоял с застывшей нервной улыбкой, пока я включал механизмы, которые выдернули спинку кресла из-под моей спины, заставили багажник открыться, а дворники — забиться в штормовом режиме. Потом, грозно заскрежетав и задергавшись, мы с моим экипажем выдвинулись со стоянки по новой, щедрой на ухабы дороге и свернули к шоссе.

Миг спустя — так мал Терсо — я уже очутился на трассе и с легким сердцем несся к мысу Джон-о-Гроутс. Ландшафт был захватывающе пустынным: кустистая, побитая холодами трава, сбегавшая к бурному морю и туманным Оркнейским островам вдали, но ощущение простора кружило голову, и впервые за много лет я относительно спокойно чувствовал себя за рулем. Врезаться здесь было совершенно не во что.

Оказавшись на крайнем севере Шотландии, вы и в самом деле попадаете на край великой пустыни. Во всем Кайтнессе всего 27 000 человек населения — примерно столько же, сколько в Хэйвордс-Хите или в Истли, — и это на площади, заметно большей, чем большинство английских графств. Больше половины населения собраны всего в двух городках — Терсо и Уике, а на Джон-о-Гроутс населения вовсе нет, потому что Джон-о-Гроутс — не населенный пункт, а место, где останавливаются, чтобы купить открытку и мороженое. Названо оно по Яну де Груту — голландцу, который держал паромную переправу оттуда куда-то еще (к Амстердаму, если в голове у него хоть что-то было) в пятнадцатом веке. Как видно, он брал плату за перевоз, и в тех местах вам расскажут, что плата — четыре пенса — потом стала называться «грот», но это жалкая выдумка, куда более вероятно, что Грута прозвали по монете, а не ее — по нему. Да, в конце концов, какая разница?

Ныне Джон-о-Гроутс представляет собой просторную автостоянку, маленькую пристань, одинокий белый отель, пару киосков мороженого и три-четыре лавочки, торгующих открытками, свитерами и видеозаписями певца по имени Томми Скотт. Мне казалось, что должен быть еще знаменитый указатель с подсчетом миль до Сиднея и до Лос-Анджелеса, но найти его я не сумел — может, его снимают на зиму, чтобы кто-нибудь не уволок с собой как сувенир. Открыта была только одна лавочка. Я вошел и с удивлением обнаружил, что в ней работают три леди средних лет — некоторая роскошь, поскольку я был единственным туристом на 400 миль вокруг.

Леди были чрезвычайно веселы и милы и горячо приветствовали меня с изумительным горским акцентом, таким клинически точным и в то же время сладкозвучным. Я развернул несколько джемперов, чтобы им было чем заняться после моего ухода, поглазел, разинув рот, на демонстрационную запись Томми Скотта, распевающего бодрые шотландские мотивы на разных продуваемых ветром мысах (молчу-молчу), купил несколько открыток, неторопливо выпил чашечку кофе, поболтал с дамами о погоде, потом вышел на ветреную площадку и понял, что больше на мысу делать нечего.

Я побродил над бухтой, заглянул, сложив ладони трубочкой, в окно маленького музея, закрытого до весны, одобрительно обозрел вид через Пентланд-ферт на Стому и Олдмэн-оф-Хой и побрел обратно к машине. Вы, возможно, и сами знаете, что Джон-о-Гроутс — не самая северная точка Шотландии. Эта честь принадлежит мысу под названием Даннет-Хед, в пяти или шести милях дальше по проселочной дороге. Туда я и поехал. Даннет-Хед по части развлечений еще беднее, чем Джон-о-Гроутс, но там стоит красивый автоматический маяк, и вид на море оттуда — настоящая сенсация, и очень здорово почувствовать себя вдали от всего на свете.

Я долго простоял на ветреном мысу, любуясь видом и ожидая, что на меня снизойдет некая глубокая мысль — ведь это был конец пути, крайняя точка моего маршрута. Какая-то часть меня рвалась взойти на паром и проехаться по разбросанным в море каменным островкам до самых Шетландов, но время поджимало, да и особой нужды в том не было. При всем своем суровом и возвышенном очаровании Шетландские острова — всего лишь еще один кусочек Британии, с теми же магазинами, теми же телепрограммами и теми же жителями в кардиганах из «Маркс и Спенсер». Я не вижу в том ничего плохого — скорее наоборот, но и особой необходимости обозреть все это немедленно я не ощущал. Не в последний раз я тут.