Эндрю Миллер - Кислород

Когда он проснулся, поезд уже подходил к вокзалу Келати, и чарующее, неожиданное умиротворение его сна сменилось шквалом звуков и мелькающих перед глазами фигур. В панике он бросился шарить руками по полу, кляня себя на чем свет стоит и путаясь в страницах газеты, которая свалилась у него с колен, пока он спал, и с облегчением, во весь голос рассмеялся, когда его пальцы нащупали гладкий бок сумки.

Он выбрался со своим багажом на платформу и, петляя из стороны в сторону, принялся обходить кучки зазывал, в основном грубоватых с виду женщин с табличками «Сдается комната» на английском, немецком и итальянском языках. Над их головами вились голуби, крылья которых мелькали в потоке света, падавшего из огромного, похожего на раскрытый веер окна над выходом в город. Эмигрант, драматург, международный курьер, Ласло Лазар вернулся на свою старую родину и тихо приветствовал ее на своем родном языке.

В воскресенье утром Алиса Валентайн сидела и ждала на диване в гостиной «Бруклендза». На ней было зимнее пальто горчичного цвета, вокруг шеи обмотана норковая горжетка, с обоих концов которой красовались высушенные звериные мордочки. Эта горжетка принадлежала еще ее матери и пятьдесят лет назад, наверное, придавала шику молодой женщине в вечернем платье с напудренным декольте, но время и полчища моли сделали свое черное дело. Зверьки, с их стеклянными глазами и ушами, превратившимися в бахрому, дошли до последней стадии облысения, чем напомнили Алеку старую собачью шкуру из лампедузовского «Леопарда» [61] Имеется в виду роман «Леопард» итальянского писателя Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957). , которую в конце романа вышвыривают за окно. Но Алиса захотела надеть горжетку, и после долгих поисков он отыскал ее в шляпной картонке в глубине платяного шкафа у лестницы. Никто не знал, почему она захотела ее надеть; может быть, в память о матери по случаю поездки в старый дом. Никто больше не просил ее ничего объяснять.

Они выехали без четверти двенадцать: Ларри, Элла и Кирсти на заднем сиденье, причем Ларри почти упирался коленями себе в подбородок, Алиса — на переднем, со своей тростью, кислородом, бумажными носовыми платками, пластиковым пакетом из супермаркета, полным флаконов с таблетками. Ехали по проселочным дорогам в мелькающей тени деревьев; Алек склонился над рулем, как игрок над колодой карт, хотя встречных машин почти не было. Элла в зеленом платьице и сандаликах сидела между родителями, спокойная и молчаливая. Ларри потрепал ее по затылку, и она повернулась к нему.

— Ну, как ты? — прошептал он. — Как мы?

Он уже поговорил с ней о возвращении капсулы («наш секрет»), хотя в его словах было больше благодарности, чем упрека. Алеку он тоже был благодарен. Очевидно, его беседа с девочкой принесла больше пользы, чем они думали. Теперь этой штуковины больше нет — Алек отправил ее туда же, куда и остальные (удивительно, чего только люди не спускают в унитаз!), так что на этот раз опасность миновала. Он получил неожиданную передышку, спасение воодушевило его, и первый раз за долгие месяцы он почувствовал, что еще не все потеряно. Он мог бы вернуться к выпивке, порошку, колесам, переменам настроения, лжи, но, похоже, на этот раз ему удастся воспротивиться этим затянувшимся излишествам и вернуться к нормальной жизни. Но придется постараться, чтобы перемены оказались убедительными для него самого. Они должны пронизать все его существо, а иначе — сколько бы раз человек ни обещал измениться, всегда может наступить момент, когда слова «я изменюсь» превратятся в «я хочу измениться, но не могу». Не исключено, конечно, что он опоздал: Кирсти практически вычеркнула его из своих мыслей и вряд ли намерена снова впустить его туда. Единственное, что он знал, так это то, что она уже переговорила кое с кем в Штатах, с каким-то адвокатом, и что дома его ждут соответствующие бумаги. Она целую неделю была предоставлена самой себе, и эта стерва Хан могла подбить ее на что угодно. Но инстинкт подсказывал ему, что у него еще оставался шанс — последний, — и он собирался его использовать.

Положив левую руку на спинку сиденья — его пальцы оказались прямо за шеей жены: откинься она назад, и он бы коснулся ее, — он посмотрел в окно и увидел, как по полю врассыпную несутся кролики. Пощипывали траву овцы, пегие коровы помахивали хвостами у лоханей с водой под сенью деревьев. Колосились хлеба, поспевал рапс, красные сенокосилки тянули за собой тучи пыли. Вокруг выросли автострады, миллионы новых домов, но здесь природа сохранила свое богатство, свою хрупкую прелесть. Торопясь покинуть Англию, он совсем этого не ценил. Теперь же он вновь почувствовал притяжение этой земли, как будто открывшийся ему пейзаж — первое, что он увидел в жизни, — заявил на него права, пробудил голос крови, к которому он наконец-то был готов прислушаться.