Александр Ольшанский - Стадия серых карликов

— Пойдем-ка на кухню. Чайком цейлонским угощу, — нашел выход Аэроплан Леонидович, намереваясь старым испытанным способом вернуть соседа в состояние, прогрессирующее в сторону трезвости.

Степка скромно и выжидающе сел у окна, похвалил хозяина за чистоту и порядок, без бабы живет, а порядок, как в аптеке. Рядовой генералиссимус пера вначале не придал должного значения такому сравнению. Степка-рулило в подпитии добр и щедр на лесть, кому это не известно. Хотя герой героев, с его сверхспособностями, мог бы и догадаться, что аптека в представлении соседа не является средоточием лекарств для борьбы с сонмищем человеческих недугов, а тем местом, где всегда есть, если даже нет в магазине. И поскольку его не поняли, Степка засопел, завздыхал, заерзал на стуле и, убедившись в злостной непонятливости соседа, поставил вопрос ребром:

— А кроме цейлонского, нашенского чего-нибудь нет? С градусом, пусть и заваляшшим…

— Не употребляю, не держу и не советую, — подобно «пришел, увидел, победил» сформулировал собственное антиалкогольное кредо хозяин и добавил: — Нынче империалисты вовсю завязывают и прекращают разлагаться. Нэнси Рейган, благоверная сэшэашного президента, и та вышла на ковер борьбы за трезвость. А мы что — по-прежнему будем газовать и поддавать?

В иных обстоятельствах Аэроплан Леонидович прочел бы трактат в лучших традициях антиалкогольной пропаганды, однако ему пришлось себя попридержать, пожертвовать прочными убеждениями трезвости, поскольку их у него никому не удастся поколебать, сделать своего рода уступку ради большой цели. «А если спросят?» — неуютно мелькнула в его замечательной голове мысль, вернее, лишь тень мысли.

Между тем сосед запустил руку за борт пиджака, несколько мгновений поколебался, уж очень строг был тон у хозяина, хотя именно этот тон так и подмывал, так и подзуживал поступить наперекор, к тому же материальные основания для поступка были, и Степка извлек на свет Божий четвертинку.

— Тогда есть у нас загашечный Чебураха Чекулаевич. Мы народ простой, со своей солярой ходим, — не без упрека сказал он.

Все великое требует немалых жертв, подумал Аэроплан Леонидович, подбирая оправдания своему пассивному отношению к предстоящему распитию в его квартире. Степка, забулдыга этот, так заруливал-забуривал по линии жидкого порока, что мог стать внесоциальной личностью недели на две, обычно в такие периоды он занимал должность не водителя, а слесаря по ремонту. А с другой стороны, только он мог помочь в кратчайшие сроки придать грандиозному замыслу конкретную наглядность. Ради этого стоило потерпеть, хотя затягивать дело было опасно — сосед уже зубами отгрызал металлическую пробку. И тут Аэроплана Леонидовича, как у него заведено, гениально осенило!

— А вилкой открыть можешь? — начал он лукавую игру.

— Эту-то, бескозырку без язычка? Ни в жисть! Особенно алюминиевой, — с высоты огромного опыта изрек Степка. — Не подденешь! Проткнуть и разворотить, конечно, можно. Такая несподручная пробка — в полевых условиях ни за что не вскроешь. На то и расчет, чтобы в подворотнях поменьше хлестали. Принцип пробки тот же, что и у эрэсов для «катюши», чтоб немцы не могли разобрать и узнать секрет… Неразборная конструкция…

— А ножом как? — продолжал Аэроплан Леонидович, ликуя от собственной ловкости.

— Запросто, — Степка сплюнул в ладонь изжеванный кусок анодированного алюминия и поставил Чебураху Чекулаевича на стол.

— А тем ножом, который у вас в столовой можно взять? — поставил верный капкан хозяин.

— У буфетчицы Тоньки что ль? Она же, зараза, вообще ничего не дает! У нее стакан пустой не выпросишь. А нож у нее вот такой, — Степка отрубил ладонями внушительный кусок пространства, — сантиметров семьдесят, не меньше… У нее возьмешь, она так пошлет…

— Значит, у вас в столовой ножей нет? Вилки есть, а ножей нет?

— У нас кафе что ль? Ресторан? У нас стаканов не напасешься, без ножей прокантоваться можно. Леонидыч, у тебя тоже, наверно, стаканы в дефиците? — спросил Степка и угрожающе взял четвертинку в лапу.

Аэроплан Леонидович выставил рюмку на тоненькой ножке, такую крохотную, что Степка хмыкнул, мол, за кого меня принимаешь, сосед, твоим наперстком пить — только продукт мучить.

— Ну да, мы и здесь народ запасливый, со своим ходим, — и достал из кармана пиджака мутноватого стекла граненое изделие, дунул в него, изгоняя крошки, табак, налил, выпил, крякнул, опять сунул руку в карман, на этот раз за оплавленным сырком, очистил от фольги уголок, откусил малость…