Дирк Уиттенборн - Жестокие люди

– Представляю, как он лепетал! Ты же, наверное, начал орать на него за то, что он хотел разлучить нас?

– Я и не думал на него орать. – Это ее удивило. И расстроило. Майя встала с моих коленей и надела халатик. Теперь я в ее глазах был тряпкой. Мне предстояло убедить ее в том, что в действиях ее брата не было недоброжелательности по отношению к нам.– Я ничего не сказал ни о письмах, ни о твоей матери, ни о пожаре. Вообще ничего.

– Ты, видно, сошел с ума! Поверить не могу!

– Мне просто не хочется, чтобы у нас или у твоей семьи были неприятности. Пусть все будет так, как было раньше. – В каком-то смысле, это действительно было самым большим моим желанием.

– Ну, а я позвоню ему прямо сейчас и скажу, что он – говнюк. – Майя подошла к телефону. Это не входило в мои планы. Брюс должен был думать, что я ему доверяю. А мне теперь приходится изображать спокойствие. Это было тяжелее всего. Я попытался сделать вид, что беззаботно подкуриваю сигарету, но руки у меня тряслись, а сердце билось как сумасшедшее. Мне было так плохо, что я буквально заставлял себя дышать.

– Знаешь, если Брюс позвонит в твою школу и скажет, что ты полетела в Нью-Йорк, чтобы переспать здесь со мной здесь в гостинице, они тебя непременно выкинут. – Ей это явно в голову раньше не приходило. Но и сейчас не особенно испугало. – Зачем так рисковать? Мы оба знаем правду. Если ты улетишь на следующем самолете в Женеву, то все будет шито-крыто, и тогда мистер Осборн возьмет меня с собой на Рождество в Швейцарию. И мы будем вместе кататься на лыжах.

– Дело в принципе, Финн. Кто-то должен остановить этого ублюдка. Он зашел слишком далеко, и я собираюсь сказать ему об этом.

Майя уже набирала его номер. Она могла все испортить.

– Может, ты его боишься? Зато я не боюсь. – Тут я вытащил последний козырь.

– Ничего подобного. Мне просто его жаль. – Она положила трубку. Надежда есть.

– С какой это стати ты его жалеешь?

Я знал, что она имеет в виду «ведь у него есть все, а у тебя ничего». Но от этого я не стал любить ее меньше. Просто теперь мне стало легче изображать добряка, которым я на самом деле не являлся.

– Твоя брат просто хотел защитить миссис Лэнгли. В огне погибла Пейдж, и поэтому твою мать могли отправить в тюрьму. Брюс начал врать, и попал в ловушку. Бедняга, да ведь он, наверное, сходил с ума от отчаяния, а ведь он просто пытался помочь ей. – Сам не понимаю, о ком я тогда говорил на самом деле – о Брюсе или о себе самом?

– Думаешь, он знал о Бене Николсоне?

Я не сразу понял, что Майя до сих пор считает, что ее мать была в лесном домике со своим тренером. Мне и раньше приходилось действовать в двух параллельных мирах. В одном из них жила Майя, а в другом – я. Теперь это стало очевиднее.

– Наверное… Только представь, что Брюсу пришлось пережить. Он не мог отступить назад. После пожара у него не было возможности поговорить с дедом или с адвокатами, чтобы они посоветовали ему, что делать. Он понял, что это миссис Лэнгли подожгла дом. И что он должен был предпринять? Сдать ее полиции? А ты бы как поступила? Он же не знал, что Пейдж пробралась в дом. Но ему было известно, что со мной все в порядке. Брюс не знал, что кто-то погиб в пожаре. Он лгал мистеру Осборну, Гейтсу, следователям, но нам-то он не врал! На твоем месте я бы не сердился на брата, а постарался понять его.

Знаете, это ужасно выматывает – защищать человека, который тебя предал. Брюс постоянно лгал мне, не говоря уже о том, что он хотел меня убить, когда поджег дом, в который я забрался. В общем, это было довольно утомительно. Но Майя заплакала – значит, мне удалось ее убедить. Я чувствовал себя виноватым за то, что погибла Пейдж. Бедная девушка. Да еще этот дурацкий бриллиант в ее зубе… Несчастная, невинная жертва.

Майя опять села мне на колени, обняла меня и заплакала.

– Ты очень хороший друг, Финн. Но мне кажется, Брюс не заслуживает такого доброго отношения.

С Флейваллем прямого сообщения не было. По крайней мере, автобусы и поезда до него не ходили. Майя поехала на лимузине в аэропорт «Кеннеди», чтобы лететь в салоне бизнес-класса в Женеву. Ее самолет вылетал в 14.30. Я же направлялся в штат Нью-Джерси, находившийся на другом берегу Гудзона, на подземке. Ее называли Тропа. На железнодорожной станции города Хобокен мне пришлось целый час ждать поезд, который шел на запад. Видимо, снежная буря обошла Нью-Йорк стороной. Когда поезд остановился в двадцать седьмой раз, снег уже нападал на полметра – это было в Гледстоуне. Помню, мы ездили в этот городок с Майей, чтобы купить блесны.