Дирк Уиттенборн - Жестокие люди

– Возможно, если бы я был богаче, то мог бы позволить себе говорить людям правду. – Мне вовсе не хотелось ее злить. Это вышло случайно.

– Знаешь, когда ты вырастешь и разбогатеешь, то поймешь, что деньги не имеют никакого отношения к честности.

– С чего ты взяла, что я когда-нибудь разбогатею?

– Дедушка так думает.

– Ерунда какая.

– Но тебе приятно это слышать, правда?

Я ничего не ответил. Тогда она порылась в своей сумке и вытащила оттуда сигарету. Майя добавила:

– Он считает, что ты на него похож. – Потом закурила, выпустила колечко дыма и проткнула его пальцем. Этот жест раньше казался мне прелестным. – Дедушка говорит, что у тебя есть все, что для этого нужно. Так что у тебя будет самые дорогие игрушки, не беспокойся.

– И как это понимать? – Мне вовсе не хотелось накуриваться до бессознательного состояния, но, тем не менее, я взял у нее самокрутку.

– Ты не веришь в то, что можешь быть счастливым.

После того, как мы выпили все, что можно было смешать с колой, я открыл бутылку джина. Мама часто говорила, что от джина люди начинают беситься со злости. Но я был слишком пьян, чтобы вспомнить о том. А Майя так напилась, что когда хотела покрасить губы, то забыла снять с помады колпачок. Я пытался заполнить нелепую паузу, но это выходило у меня очень неуклюже. Я начал лепетать что-то о забитом голе (естественно, не упоминая о том, что мяч срикошетил от моей спины). В общем, рассказывал об этом так, словно в истории Чемпионата мира не было более ослепительного мига. Но она перебила меня:

– Ты по мне скучал?

– Да я из-за тебя жопу рвал!

– Из-за меня?

– Твой дед сказал, что если я стану одним из лучших учеников, он отвезет меня в Швейцарию

– И тебе это удалось?

– А тебя это так удивляет?

– Все считают тебя амбициозным.

– И что из этого? – Мы начали обмениваться колкостями.

– Это не мои слова. Люди так говорят.

– Что именно?

– Что ты сумел правильно использовать время, чтобы втереться в доверие ко всем нужным людям. Все тебя любят: я, дедушка, Брюс… Мама считает, что вы это все спланировали еще до того, как приехали в Флейвалль.

– Чушь собачья.

– Хорошо, если так. – Майя сказала это серьезным тоном. Но когда она посмотрела мне в глаза, то запрокинула голову назад и захохотала. В руке у нее была банка лимонада, и в этот момент она была страшно похожа на свою родительницу.

Голова у меня кружилась от выпитого алкоголя, чувства вины и стыда, и я отпрянул от нее, словно ребенок, который испортил чужую вещь – дорогую и ценную, с которой, как ему было прекрасно известно, не разрешалось играть.

– Я лучше пойду домой.

– Хочешь, покажу тебе свою татуировку? – Я уже стоял у двери, и вряд ли остановился бы, чтобы посмотреть на нее, если бы Майя не добавила:

– Я сама ее сделала.

Покачиваясь, она встала на ноги, и закатила рукав. На тыльной стороне ее бледной левой руки, на которой виднелись прожилки голубых вен, было несколько отвратительных надрезов. Это было мое имя.

– Я сделала это бритвой и углем. – Совсем как яномамо. – Извини, что не дописала второе «н». Я упала в обморок. Вот так-то. Fin. – Она произнесла последнее слово на французский манер, как будто хотела сказать «конец». – Так что, как видишь, я думала о тебе, когда хотела… – Мне много раз представлялось, что она безжалостно бросает меня, но такой способ даже не приходил мне в голову.

Вдруг у меня возникло такое чувство, будто я опять выпрыгиваю из окна общежития. Пол стремительно помчался мне навстречу. Теперь я знал, что мы оба сломаны, что мы оба падаем вниз, и мне не нужен был никто, кроме нее.

Мы были пьяны, но я отчетливо помню, что мы решительно помогли друг другу раздеться, и упали на кровать. Это было похоже на чудо, потому что мы оба были живы. И обнажены.

Когда я проснулся, тени все еще лежали на полу. Я не сразу понял, что уже наступило утро. Потом включил лампу и увидел, как на электронных часах поменялась цифра. Они показывали одиннадцать часов сорок три минуты. По всей комнате была разбросана одежда, нижнее белье и бутылочки из-под джина и виски (оказывается, ром мы тоже пили). Голова у меня болела, а скомканные простыни пахли так, что сразу было ясно, что на них происходило. Майя включила в ванной воду – все это казалось мне смутно знакомым. Так делают взрослые. Кажется, нечто подобное я видел в фильмах, на которые дети до шестнадцати лет не допускаются. Вдруг я почувствовал, что мои пальцы и член покрыты засохшей кровью.