Дирк Уиттенборн - Жестокие люди

– А что с Майей? – поинтересовался я.

Когда мы отошли подальше от людей, он загадочно сказал:

– Главное – участие, а не победа.

– В каком смысле?

– А разве Майя ничего тебе не сказала?

– Нет, а что такое?

– Господи… Извини меня, но я думал, что ты уже в курсе… Потому и решил захватить с собой Фиби.

– Какое отношение Фиби имеет к Майе?

– Знаешь, Финн, я даже не знаю, как тебе объяснить. Майя поступила очень некрасиво. И несправедливо. Воспитанный человек никогда бы так не сделал. Она должна была поговорить с тобой… в общем, у нее появился новый парень.

У меня было такое ощущение, что меня засасывает в воронку в гигантском унитазе.

– Спасибо, что сказал мне об этом. – Что ж, я это заслужил.

– Финн, мне очень жаль, что она так с тобой поступила.

– Я сам виноват.

– Приходи к нам ужинать. Фиби любит встречаться с парнями, которые младше ее.

– Что?

– Я бы не хотел показаться грубым и бесчувственным, но дедушка всегда говорил: если тебя бросили, то нужно встать и опять сесть в седло.

– В другой раз, хорошо, Брюс?

– Можешь всегда на нас рассчитывать.

Я направился в общежитие. Падал снег. Ничто не предвещало, что начнется буря. Небо было ясным и спокойным, как вдруг снег начал падать такими густыми хлопьями, так что, когда я оглянулся, то увидел, что все исчезло в белом вихре. Снег засыпал мои следы. Я, конечно, добрался до общежития, но некоторые в тот вечер заблудились.

Когда я вошел в комнату, то обнаружил, что все мои вещи перевернуты. Джакомо чуть не плакал.

– Прости меня, Финн!

– Наплевать. – Честно говоря, комната выглядела сейчас куда опрятнее, чем утром, после того, как я ушел на занятия.

– Не совсем. Комендант делал обыск, чтобы найти наркотики.

– И что, нас исключат?

– Нет. – Сказать по правде, я был даже немного разочарован. Странно, правда? – Но мне пришлось все смыть в унитаз: гашиш, лекарство от кашля, снотворное и даже «Ноудоз».

Porco dio. А трубку я припрятал в дренажной трубе, – он пытался выудить ее из водостока при помощи плечиков для одежды.

Несмотря на то, что уже больше месяца я не представлял жизни без этих таблеток, я воспринял печальную новость довольно спокойно.

– Может быть, это к лучшему.

– Ой, не надо! Ты что, серьезно?

– Вполне серьезно.

В полночь Джакомо уже храпел, а я печатал последнее из тысячи слов собственной истории греха и искупления. Это была моя собственная версия «Алой буквы».

Не очень оригинально с моей стороны, но мне просто хотелось довести до конца хотя бы одно дело. К тому времени я уже придумал, как сбежать отсюда, и целый час пролежал на кровати одетым, слушая, как снегоуборочная машин ездит взад и вперед, убирая снег. Это было практически бесполезно, потому что он валил хлопьями, и на земле быстро вырастали новые сугробы. Сначала я собирался оставить записку, чтобы попрощаться, но мне было трудно подобрать подходящие слова. Интересно, додумался бы я до такого простого решения, если бы Джакомо не пришлось смыть мои таблетки в унитаз? Кто знает. Главное – никаких снов больше не будет. Я молча встал с кровати, открыл окно и надел головной убор шамана, который подарил мне Осборн. Наверное, этим я хотел показать, что думал о нем в тот момент. Потом целую минуту, которая продлилась очень долго, ждал, пока снегоуборочная машина отъедет в сторону. И сделал шаг в пустоту – как раз в тот момент, когда Джакомо открыл глаза и завопил: «Порко дио!».

Мы жили на четвертом этаже. Теперь все будет хорошо. Когда земля стала стремительно приближаться ко мне навстречу, я закрыл глаза и закричал. Все было не совсем так, как я ожидал. Не было слышно хруста ломающихся костей, и моя жизнь не пронеслась в одно мгновение у меня перед глазами. Всего лишь скучный, безжизненный глухой звук удара. Дышать я не мог, и двигаться тоже. Я ничего не чувствовал. Но был жив. Я упал на землю, покрытую щебнем – в общем, честно стремился к «исходу», как выразился потом врач. Потом в моем больном мозгу пронеслось всего одно слово: «парализованный». «Твою мать!» – заорал я во все горло.

Мой голос отразился эхом в снежной темноте. Джакомо сидел на корточках у окна и щелкал зубами от холода; потом посмотрел вниз, увидел меня и завопил. Он был похож на обезьянку.

– Фантастико, мать моя женщина!

Я приземлился у окна подвала, которое было засыпано снегом, который убирала машина.

Когда я начал подниматься из сугроба, в общежитии стали зажигаться окна. А потом из них повалились мои одноклассники – один за другим. Я смотрел на это в тупом изумлении. Их пижамы и халаты трепетали и развевались на ветру, слышались тоскливые, испуганные и восторженные крики. Их отзвуки разносились в снежной ночи. Я наблюдал за тем, как лучшие, умнейшие представители моего поколения падают около меня на снежные кучи, которые громоздились вокруг здания, и именно там, именно в ту самую минуту я решил, что если буду жить дальше, то что-то в моей жизни должно измениться. Мне было только не совсем ясно, как и с чего начинать.