Дирк Уиттенборн - Жестокие люди

Была только одна проблема: Майя на мои письма не отвечала. Мистер Осборн каждые две недели звонил мне, чтобы узнать, как мои дела. Иногда Брюс тоже брал трубку. Они спрашивали, что мне пишет Майя, и я врал – говорил, что у нее все прекрасно и что она чувствует себя великолепно. Дело не в том, что мне было стыдно говорить им правду, а в том, что в глубине души я верил, что если буду повторять одно и то же, то, в конце концов, все действительно так и будет.

Время пролетало быстро. Иногда меня уже начинало тошнить от нелепости того положения, в котором я оказался – ведь я отправил ей сорок семь писем, а она не посчитала нужным прислать мне хотя бы одну открытку с видом Альп. Мне оставалось только повторять себе, что она просто хочет помучить меня. Иногда в моей жизни случались нечаянные радости. Например, как-то я получил самую высокую оценку по экзамену по биологии. Потом забил гол (честно говоря, это произошло случайно – просто мяч срикошетил от моей спины прямо в ворота). А однажды мне удалось очень убедительно притвориться, что я чуть не подавился, проглотив колпачок своей шариковой ручки – специально, чтобы отвлечь воспитателя, который уже собирался открыть Библию, в которой Джакомо сделал углубление, чтобы прятать там свою трубку для курения гашиша. В такие дни я, прогуливаясь по территории колледжа, поддавал ногой упавшие листья и говорил себе, что Майя молчит вовсе не потому, что сердится на меня. Наверное, она просто до сих пор стыдится того, что сбежала из дома. В самые удачные дни мне даже казалось, что я вижу, как сейчас Майя сидит за своей партой в швейцарской школе и старается подобрать слова, чтобы написать мне о том, как ей меня не хватает.

Но когда в комнатах выключали свет, мне было труднее себя обманывать. Джакомо храпел, а я, лежа в темноте, трогал себя и старался представить, что это ее рука прикасается к моему телу. Мои фантазии обрушивались на меня, и я с ума сходил от возбуждения: вспоминал, как она ласкала меня, и терзался, воображая, что сейчас ее руки и рот касаются чужого тела. Иногда мне виделось, что она ублажает какого-нибудь студента (в школе Ле Роси совместно обучались мальчики и девочки; это известие привело меня в ужасное смятение). Еще я ревновал ее к преподавателям. А однажды мне приснилось, что она собирается заняться любовью с парнем, который был точь-в-точь похож на ее брата. Знаете, когда мастурбируешь с такими мыслями в голове, особого удовлетворения это не приносит.

Если такие мысли посещали меня наяву, я отдергивал руку, включал свет и начинал вспоминать периодическую таблицу, или принимал холодный душ. Но когда я засыпал, от этих видений избавиться было невозможно. Мои сны предавали меня. Я просыпался, задыхаясь, а моя пижама была запачкана спермой. Мне ничего не оставалось делать, кроме как дожидаться рассвета.

Когда наступила зима, и окна покрылись морозным узором, сон перестал приносить мне отдых. Ночи терзали меня. Когда футбольный сезон закончился, я начал кататься на коньках, потому что надеялся, что после многочасовых тренировок буду спать без задних ног. К сожалению, вместо этого меня записали в группу, которая занималась бегом с препятствиями, и все, что я получил – это разбитые ноги, которые я постоянно расчесывал, сдирая струпья. В общем, спорт мне не помог. Тогда я отдал свой чемодан и сшитый на заказ гардероб одному моднику из шестого класса в обмен на сильное снотворное. Таблетки были упакованы в целлофановый пакет. Нелегкое это было дело – травиться этой дрянью. Если я выпивал одну таблетку, то чувствовал страшное возбуждение. Если две – то не просыпался, даже если Джакомо лил мне на лицо воду из своей трубки для гашиша. И видел вместо снов только пустую темноту.

С деревьев облетели все листья, а трава покрылась инеем. Солнце садилось в пять часов вечера. Как-то раз, когда я возвращался с последнего урока, то увидел новый блестящий черный «Мерседес» седьмой серии, который недавно приобрел себе Брюс. Он стоял у знака, запрещающего парковку. Вокруг него толпились почти все, кто жил в общежитии. Казалось, еще секунда – и Брюс начнет раздавать автографы.

Он улыбался так, будто впереди нас ждало только счастье, и ничего, кроме счастья. На нем повисли две перезрелые девицы. Коко я сразу узнал, потому что видел ее на фотографии. Брюс обратился к блондинке, одетой в кожаные брюки:

– Я же говорил тебе, что он хорошенький!

Все обалдели. Наверное, у него были хорошие новости – иначе Брюс стал бы привозить с собой этих девиц. Он пошел мне навстречу, распахнув мне свои объятия. «Она от тебя без ума», – тихо сказал он. Мне это показалось странным.