Несколько ее мыслей, раздумий. Рассуждали о боге и сатане, о добре и зле. Выяснил: у бабушки насчет начал природы — дуализм. Мы сегодня не успели поговорить с ней о «миросоздании» и по многим другим уязвимым местам Писания. Но насчет бога и сатаны — точно: богу — богово, кесарю — кесарево; бог сам по себе, у него рай, сатана сам собой, у него вотчина — ад. Человеку даны две дороги: широкая — в ад, узкая — в рай (бог предвидел, что атеистов будет большинство). Сатана искушает и переманивает к себе людей — и грешных и праведных. Бог же «предоставил людям выбирать дорогу». (Ну и борец за свои идеалы! Не только пассивное существо, но и равнодушное, хотя бабушка утверждает, что он печется и скорбит о нас. Не о чем и нечего скорбеть. Сам виноват.)
— Почему бог не сделает всех верующими?
— Бог предоставил человеку думать и выбирать.
— Для чего так, почему он «не пропагандирует» свое учение?
— Пусть люди сами…
Хождение по кругу.
Но вот в вопросе об отношении к родителям и к богу мне неожиданно помогла Канька.
Бабушка:
— «…Оставлю мать свою для бога…»
Канька:
— А вы бы свою маму оставили?
Молчание. Потом:
— А вот не знаю, что и сказать, как бы это было. Не знаю прямо…
Диалог.
Канька:
— Бабушка, а что дьявол станет делать с теми, кто к нему попадет?
Бабушка:
— А ничего, только помешивать тебя кочережкой, гореть будешь вечно.
Канька:
— А за что гореть? Ведь грешники при жизни дьяволу служили, зачем же он их мучает?..»
Каньке было в ту пору двенадцать лет. Я часто слышал твои разговоры с ней и дивился тому, как тонко ты чувствуешь «течения ее ума», как мудро и просто используешь их, чтобы открыть ей истину. И смотришь — даже самая сложная легохонько уложилась в ее голове…
Теперь она снова у нас. Ей шестнадцать уже. Учится в дошкольно-педагогическом училище. И, кто знает, может, тем, что открылось это призвание, хоть самую малость обязана и тебе?
Да, ты бы мог стать учителем.
Но ты стал солдатом.
И опять твои солдатские письма.
«12 марта.
Татьянка, прекрасная моя, здравствуй!
Слава богу, кончился день. А как он начался, если б ты представить могла! Вечером лег с твердым намерением проспать до обеда (писал, что в этот день не прозвучит команда «Подъем!»), но мои планы накрылись. В 5-30 утра проснулся (не только я — вся рота) от страшного грохота и не мог долго понять, где я. Потом понял: зто дежурный додумался — приволок в спальное помещение радиоприемник, Подключил усилитель от кинопроектора и на всю мощь пустил музыку.
День обещал быть занятным. Так оно и вышло, чудачеств понаделали! И как финал всех шуток — главная «шутка» старшины, который обрадовал меня: «Сегодня пойдешь дежурным по роте».
Сейчас посплю часика четыре, а «завтра снова рабочий день, и забот у нас завтра немало…»
«13 марта.
Здравствуйте, дорогие мама, папа, Гоша и Лина!
Наглецом я родился, наглецом и помру. Уж очень долго не писал вам и опять вынужден извиняться… Поймите мою душу грешную и не судите строго.
Не беспокойтесь. Все в порядке. Есть и будет. От «виничианской лирики» я в неизменном восторге. Здорово! Читал и хохотал до слез.
У меня все хорошо. Живу не спеша , регулярно получаю нагоняи от начальства, тем и доволен. Иногда для разнообразия схожу в наряд — все веселей…
Будьте спокойны. Ваш Саша».
Я подчеркнул это твое «живу не спеша» — постоянный «пузырь со льдом» на обжигающие нас тревоги. А в письмах к Татьянке что ни день — короткая фраза полярного значения: «Извини, спешу». В нее мне верится больше. И не случайно, думается, встретил у Грина в «Бегущей по волнам» помеченные тобой строки: «Для меня там одни волны, и среди них один остров; он сияет все дальше, все ярче. Я тороплюсь, я спешу, я увижу его с рассветом».
Может, и в самом деле нельзя человеку не спешить в пределах отпущенного ему мгновения жизни?
«13 марта.
Извини, будет коротким это письмо: устал чуть-чуть после дежурства и треба выспаться. Дни весенние, несмотря на всю свою прелесть, тянутся так медленно. Теплое солнце, тающий снег и его свежий запах, лужи на дорогах. Эх, весна, весна, скорей бы тебя сменило лето!.. Вслушайся в эти строки:
Не весна, а какой-то кошмар…
Почернел и осунулся город,
И хрипит, задыхается март,
Как февраль с перерезанным горлом.
Правда, чутко сказано? (Это Решетов.) Сегодня день опять какой-то неполный, растраченный по мелочам. И почему-то не было твоего письма.
Читать дальше