Бернар Вербер - Рай на заказ

Представив себя в такой ужасной ситуации, Тристан помрачнел. Он вспомнил, как в начале карьеры сталкивался с «прохладной» публикой в зале, но до того, чтобы аудитория вообще не реагировала на шутки, дело никогда не доходило.

— И что он сделал?

Он невозмутимо рассказывал один скетч за другим.

— И никто не смеялся…

— Даже не вздохнул.

— Я с трудом могу себе это представить. Из какого-нибудь угла всегда донесется чей-то дурацкий смех. Если зал был полон, без этого не могло обойтись.

Б опустила взгляд:

— Все это было подстроено. Для телепрограммы в стиле «скрытая камера». В зале сидели статисты, которым заплатили за то, чтобы они не смеялись. Они знали: всего один смешок — и гонорара им не видать.

— Сотни людей битый час сидят абсолютно молча… Это должно быть очень страшно. — Представив себе это, Тристан вздрогнул от ужаса.

— К концу выступления отец совершенно лишился сил. Не услышав ни единого хлопка после прощального поклона, он ушел в гримерную. Бледный как труп. Телекамеры продолжали его снимать. У него взяли интервью, а потом наконец сказали, что все это было «отличным розыгрышем». Отец расхохотался и вернулся в зал. На этот раз его встретили аплодисментами, стали просить автографы со словами «только без обид, ладно?».

— Представляю, какое облегчение он испытал.

— Казалось, все снова в порядке, и телеведущий поблагодарил отца, восхищаясь его терпением и хладнокровием.

— И что было дальше?

Б вздохнула:

— Я первая его увидела. Он повесился на кухне.

Тристан остолбенел.

— О да, телезрители славно повеселились, глядя на зал, «который не смеется». Это все придумал ведущий. Он и сам был комиком. Но среди юмористов встречаются не только хорошие люди. Режиссеры и ведущие телепрограммы прекрасно знали, что для отца такой «розыгрыш» будет ужасным ударом, но им хотелось показать на экране сильные эмоции… Ведь это рейтинг. Растерявшийся комик на сцене — очень смешно, правда?

— Это гнусно.

— Я говорила вам о темной стороне юмора. Это энергия, которой могут воспользоваться очень плохие люди.

— Действительно, в мире комиков не всегда весело. В частной жизни большинство знакомых мне юмористов — мрачные, раздражительные и завистливые люди с чрезмерно раздутым эго.

Б налила себе бокал вина:

— Сначала я их ненавидела. Мне были противны анекдоты, комики, юмор. Я хотела убить главного ведущего той программы. Но когда я подобралась к нему и была уже готова застрелить, меня вдруг осенило… — Ее голубые глаза потемнели. — Убить — это не лучшее решение. Этого мало. Ведь он даже ничего не поймет. Все закончится через пару секунд, а он так и не узнает, за что получил пулю. Нет, мне было нужно нечто большее, чем убить его… Я должна была выставить его на посмешище. Ведущий был очень популярен, и я решила поднять его на смех в его собственной профессиональной сфере.

— Тьерри Бодриссон! Невыключенный микрофон!.. Как же, я помню! Так это были…

— Да, это была я. Пришлось потратить некоторое время на подготовку. Я выдала себя за уборщицу и установила миниатюрную дублирующую систему включения микрофона, на дистанционном управлении.

— Я помню! Бодриссон думал, что микрофон отключен, а его слова шли в прямой эфир.

— Нет более надежного способа высмеять человека, чем показать, каков он на самом деле. В прайм-тайм, в час, когда у приемников находится наибольшее число слушателей.

— Я помню, какой скандал разразился, когда публика поняла, как Бодриссон ее презирает. Его, кажется, уволили?

— Сейчас он озвучивает рекламные ролики для провинциальных супермаркетов. Согласитесь, это лучше, чем убийство?

Тристан внезапно осознал, как велико мужество этой девушки. Он представил себе ее боль и боль ее отца.

— Это действительно было для вас ужасным испытанием!

— После смерти отца я утратила вкус ко всему на свете. Еще раньше моя мать умерла от рака. Я сделала так, что о самоубийстве отца никто не узнал, ведь он был католиком и его не стали бы отпевать. Я попросила врача диагностировать стремительное развитие рака. Это и стало официальной версией смерти великого Гонтрана.

— А потом вы пришли сюда?

— Многие находят здесь убежище, чувствуя, что от того мира, который им известен, ждать больше нечего. Я была очень подавлена. Мне была нужна битва. Юмор был битвой моего отца, и я приняла у него эту эстафету. Но я стала действовать по-другому — так, как учили меня люди, верные настоящей этике. Те, кто ничем не походит на псевдоюмористов, готовых продать душу ради рейтинга и любой ценой добиваться славы.