Артур Кангин - Запах денег

Маша, пожалев мужа, посоветовала обратиться к известному психотерапевту и белому магу, Петру Крякину.

— Водочкой балуетесь? — сощурилось светило.

— Ни-ни, — сглотнул слюну Борис. — Только молоко и фруктовые соки.

— Гомосексуалист?

— Кто?

— Вы? В глаза! Смотрите в глаза!

Борис побагровел и перекатил желваки.

— Верю, — расслабился психотерапевт. — Ложитесь на кушетку. Сейчас мы заглянем в прошлые жизни.

Сознание Бориса померкло, а когда он очнулся, то был уже не бравым сержантом милиции у метро Свиблово, а доном Мигелем из Барселоны, в смутные времена инквизиции.

И всё было хорошо у дона Мигеля в эти смутные времена, скобяной товар не залеживался, только он стал подозревать свою жену, Марию, в подлой измене.

Да и как тут не подозревать?! Чуть он из дома, она тоже куда-то спешит. Да и в постели у Марии появились новые повадки. Стала царапаться, повизгивать, покусывать плечо.

Откуда сие? Любовник! Конечно, любовник!

Но как дон Мигель не выслеживал супругу, прямых улик не было.

С отчаяния, он стал грезить о пытках, которым подвергнет развратников. Но как он ни распалял воображение, всё казалось малым.

И тогда, чтобы успокоиться, стал конструировать орудия пыток. А потом, засучив рукава, принялся за материализацию идей. А руки у Мигеля были золотые.

И он смастерил игольчатые ловушки и терновые пояса смирения. Жутки испанские сапоги и смертоносную дыбу. Стул ведьмы и позорную маску блудницы. Сшил покаянные рубахи, в которые он облачит, признавшую свою вину парочку.

За полгода он создал целый арсенал пыточных средств. Оставалось только с поличным поймать наглецов.

И он их поймал. О, лучше бы Мигель этого не делал! Застукал их прямо на брачном ложе. В любовнике Марии он узнал самого Великого Инквизитора, дона Педро.

В смущении он ретировался, но дон Педро догнал его, по-братски обнял и попросил простить молодую жену. У юных бабенок же ветер в голове.

Разговорились. Дон Мигель поведал Великому инквизитору о своем тайном увлечении и показал пыточные средства.

Восхищению дона Педро не было границ. Именно такие орудия ему были нужны, дабы приструнить распоясавшихся еретиков.

Великий Инквизитор достал из-за пазухи мешочек с золотыми дукатами. На корню закупил все устройства. А дона Мигеля слезно попросил стать главным пыточным конструктором великой Испании, переживавшей смутные времена инквизиции.

Дон Мигель радостно согласился.

С Марией дон Мигель жил долго и счастливо. Умерли они в один день. Растерзанные еретиками.

Из средневековой Испании сержант милиции Борис Свинаренко вынырнул на кушетке психотерапевта и белого мага Петра Крякина.

— Ну, что, сокол мой? — ласково спросил его Петр Петрович.

— Бред какой-то…

— Этот бред и есть ваша правда. Идите и делайте выводы.

Борис отвалил Крякину кругленькую сумму и, понурившись, побрел домой.

Сделать выводы. Грамотей, мать его…

Но их сделал.

Он ушел из милиции, и паранойя поиска террористов оставила его начисто.

Он перестал ревновать свою жену Машеньку и внутренне стал склоняться к идеалам шведской семьи.

И последнее, Борис устроился скоростным курьером в партию антиглобалистов. Стал разводить глубей. И сизари теперь у него на зависть знатокам. Голландской и испанской породы. Часть своего крылатого братства Борис продает, надо же жену порадовать шмотками из бутика, а часть, и значительную, дарит всякому, кто придерживается антиглобалистских и, вообще, добрых взглядов.

Времена инквизиции Борис теперь ненавидит люто. Он лично написал ультимативное письмо Римскому Папе, с требованием более решительно осудить религиозных изуверов.

По слухам, пресс-служба главного католика планеты готовит дружеский ответ бывшему сержанту милиции.

Вот какие чудесные метаморфозы случаются с рядовыми ментами, если они не побоятся заглянуть в смутные времена инквизиции и пережить предыдущую жизнь.

Вадим Селезнев, музыкальный редактор телевидения, как-то решил тряхнуть стариной, вспомнить бурную молодость. Он выпил целую бутылку портвейна «777».

А выпив, почувствовал, как у него открылся третий глаз. И такой сногсшибательный глаз, что не только все в душе соседа читает, но и через стенку видит.

Сразу этого Вадик, конечно, не ощутил в полной мере. Только ночью заснуть не мог. Обыкновенные свои, привычные два глаза, закрывает, а третий, ну, ни в какую. Стену буравит, картины пьяной оргии у соседей показывает.