Ричи Достян - Тревога

— Ты что делаешь?

— Ничего, просто пробую ножик.

— Новый?

— Нет, я просил папу наточить — хорошо наточил.

— Покажи.

Протягивая Славе перочинный нож, Костя опешил:

— Куда ты смотришь? Что с тобой?

— Ага, — сказал Слава и опять уставился на веранду. — Это что, твою маму так здорово тошнит?

— С ума сошел! Они еще вчера уехали. — Костя оглянулся, послушал, понял, и чуть не свалился с крыльца.

Слава начал уже сомневаться в своих предположениях.

— Это Вика!. — рыдал от смеха Костя. — Вика учит английский язы-ык!

— Врешь, это не ее голос!

— Конечно, не ее... о боже мой, что ты со мной делаешь! Есть такие пластинки... уроки английского языка, неужели не знаешь?

Слава угрюмо молчал. Ему хотелось исчезнуть, но Костя понял все и мгновенно перестал смеяться:

— Слушай, Слава, я давно хотел тебе сказать: почему ты так злишься, когда не знаешь чего-нибудь? Мама нам без конца твердит: если не знаешь — спроси, ничего стыдного в этом нет. Все знать невозможно. Я ведь сам еще недавно понятия не имел, что есть такие самоучители. Зимой мама купила шесть пластинок, но мы не могли заниматься, потому что у нас не было проигрывателя, вот только сейчас купили и привезли. Хочешь — будем заниматься вместе!

— Ладно, — сказал Слава. — Потом, я сейчас не могу.

— Я тоже не могу, надоело, а ей, видишь, нет. Но вообще замечательная штука — надо только слушать и запоминать.

— Ладно, — повторил Слава, твердо зная, что не станет ни слушать, ни запоминать, хотя память у него отличная. — Вы уже ели?

— Нет еще.

— Я тоже. Давай после завтрака куда-нибудь пойдем.

— Хорошо, но я должен сначала сбегать в магазин.

Спешить было некуда, но Славе не сиделось за столом. Он подошел к окну и стоя жевал хлеб с колбасой. Наглотался, попил молока, вышел во двор и увидал Вику. Она шла с букетом зеленого лука, держа его головками вверх, и была какая-то очень грустная и растрепанная.

Славе стало интересно, куда она идет с этим луком, и он пошел за нею. Вика замедлила шаг, неожиданно улыбнулась ему и спросила:

— Ты где вчера пропадал? Мы хотели тебя познакомить с папой. Он спрашивал о тебе.

— А он правда капитан второго ранга?

— Да, а что?

— Врешь!

Вика пристально посмотрела на Славу и спросила:

— Слушай, может быть, тебя дома бьют? Почему ты такой?

— Какой?

— Иногда тебя просто невозможно слушать. — Потом она как-то очень хорошо улыбнулась и добавила: — Не обижайся, пожалуйста, но это правда.

У Славы мгновенно пропало желание огрызнуться: «Это вас, наверно, дома бьют!» Он спросил:

— Ты куда лук несешь?

— Ох, Славочка, мы не оправдали доверия! Ты даже не представляешь себе, как это плохо.

— Что плохо?

— Все плохо! Мы с Костей потеряли ФИНАНСОВУЮ НЕЗАВИСИМОСТЬ. Теперь хозяйка будет готовить нам обед, пока не научимся жить по средствам... Ты понял?

— Понял! С мороженым, значит, все!

— Нет, на мороженое мама нам оставила, но ты не знаешь, чем нам это грозит.

— Чем? — спросил Слава, совершенно не интересуясь чем. Очень уж приятно было, что она с ним обо всем этом говорит.

— Молдавией, — грустно произнесла Вика, а Славу точно по голове треснули — опять он ничего не понимал. Но Вика его выручила, она сказала: — Я потом тебе объясню, а сейчас меня наша хозяйка ждет, Я должна ей помочь.

Она ушла, а Слава продолжал стоять ошарашенный: все у них не как у людей. Какая-то Молдавия им грозит... Но Вика все равно хорошая.

В половине двенадцатого приятели собрались у камня и решили, что Вика останется помогать хозяйке, а Костя и Слава пойдут на вокзал за мороженым.

Пока шли на вокзал, Слава спросил между прочим:

— Что это вы так долго вчера делали в лесу, грибов-то еще нет?

— Ничего мы там не делали — знакомились просто.

— С кем?

— С лесом.

— Брось трепаться!

— Я правду говорю. Пробовали по голосам узнавать птиц. Но это трудно. У Вики хороший слух, она уже может, она вообще знает птиц, а я — нет. Жаль, что здесь кругом сосна, в одном только месте, на поляне, я определил несколько осин и кусты орешника.

— А на кой черт тебе это надо?

— Интересно просто, а тебе нет?

— Я об этом не думал, — сказал Слава и погрустнел. Обидно стало, что Косте интересно, а ему все равно.

Перрон был пуст. Все попрятались от жары в унылую тень пыльного здания.

Компания стояла просторной группой, полизывая эскимо и уже смутно подумывая о второй порции, потому что эскимо — это всего-навсего большая холодная конфета, и ее всегда мало…