Анна Яфор - Вопреки

– Не отпускай меня…

Подалась навстречу его касаниям, встречая их с неожиданной жадностью. Всхлипнула, ощущая, что остановилась на краю. Еще мгновенье – и она разлетится на части. Как тогда, на обрыве. Только теперь впереди не бездна – высота. Бесконечность… с НИМ.

– Лети… девочка моя.

– Хочу с тобой, – прошелестела, обхватывая его руками.

Не отрываясь от нее, выдохнул:

– Малышка, нет. Тебе снова будет больно…

Катя помотала головой, пробегая тонкими пальцами по натянувшимся как струна мышцам на спине.

– Хочу с тобой.

Прижалась еще плотнее, сплетая ноги на его пояснице. Обвела языком воспаленные губы.

– С тобой… – слишком умело, словно делала это не в первый раз, а повторяла безошибочное, годами выверенное действие.

– С тобой… – двинулась, подчиняясь его проникновению. Мужчина задохнулся от боли, судорогой прошедшей по ее телу.

– Котенок… сладенькая моя… – Утонул в ней. Теряя грань между их телами, утратил всякую связь с реальностью, даже сознанием соединяясь с любимой женщиной.

Она прижалась щекой к плечу, поглаживая пальчиком его все еще тяжело вздымающуюся грудь.

– Ты так и не спал?

Кирилл улыбнулся в ответ.

– Спал… И видел потрясающий сон…

– Да? – Катя откинулась на спину, бросая на него лукавый взгляд. – И что же тебе снилось?

– Спящая красавица.

Палец переместился на его рот.

– Вы перепутали сюжет, Кирилл Александрович. В той сказке все было совсем по-другому…

– Ничего я не перепутал: красавица проснулась после поцелуя. Это ты забыла… Наверняка отвлекалась во время лекций? Признавайся, чем занималась…

– Думала… о профессоре. О том, какими сладкими будут его губы. И о том, что мы поместимся даже на узкой кровати…

Он перехватил шутливый шепот.

– Точно: кровать. Надо купить что-то другое… Пошире.

– Тебе тесно?

Мужчина всмотрелся в ее глаза. Рассыпанный по комнате полумрак скрывал окрасивший щеки румянец. Но, несмотря на смущение, она улыбалась, доверяя ему, зная, что желанна, даже теперь, когда в теле все еще не улеглись волны наслаждения.

– Не тесно. Мне хорошо, хотя это слово слишком мелко, чтобы отразить то, что я чувствую на самом деле. Но кровать мы все равно купим. На ней будет удобнее…

– Какая многозначительная пауза… Ты имел в виду: спать?

– Конечно, спать, – он рассмеялся, – А ты о чем подумала?

– О сне… с тобой… – Катя спрятала лицо на его плече, застыла на мгновенье, а потом неожиданно скользнула губами по груди. Пробормотала очень тихо, но он все равно услышал:

– Ты вкуснее всего, что мне приходилось пробовать… – словно в подтверждение своих слов чуть прикусила кожу. И сама испугалась своей смелости.

– Милая… – он запустил ладонь в ее чуть влажные волосы, перебирая шелковые колечки. – Все хорошо?

Поднять на него глаза она не осмелилась. Так и прошептала, почти упираясь ртом в его грудь:

– Я столько всего наговорила сегодня… И сделала… И мне не стыдно… Почти…

– Котенок, люблю тебя. И больше всего на свете хочу запомнить каждое мгновенье этой ночи. Каждое твое слово. И каждое действие, за которое тебе не стыдно… Почти…

Она засмеялась: ему было слишком хорошо известно, как ее успокоить.

– Можно я открою окно? Хочу послушать море…

– Ты можешь делать все, что хочешь. Это твой дом…

Закрыла глаза на миг, вникая в эти слова. Смахнула благодарные слезы.

– Мой. И ты – мой… – повторила сказанное несколько часов назад, смакуя волнующий смысл. Поднялась с кровати, обворачиваясь покрывалом.

Он хотел удержать ткань, но остановился, задержав руку над ее плечом, так и не коснувшись. Кате ни к чему было знать о том, что от его глаз не осталось никаких секретов. Нужно время, чтобы она привыкла, насколько красива и бесконечно желанна для него. А пока… пока достаточно тонкого покрывала, так соблазнительно струящегося по ее плечам.

– Возвращайся скорее, Катюш. Не хочу, чтобы ты замерзла… – проговорил зачарованной видом сонного моря девушке.

– Ты же меня согреешь? – она скользнула на постель, удобно устраиваясь в его руках. – Как я могу замерзнуть, когда ты рядом? – позволила отбросить ненужную ткань, прижимаясь к нему еще сильнее.

Наверное, она все же спала, не боясь осеннего холода. Одеялом были теплые объятья, желанные, надежные и долгожданные. Ее самая величайшая драгоценность, сотканная из ставших реальностью надежд. И тихие, невесомые шаги зазвучали именно там: в ее сне. Не иначе…