Анна Бялко - Надкушенное яблоко Гесперид

Он подошел, присел рядом. Она подняла на него спокойные глаза.

– Ну, здравствуй.

– Здравствуй, – хрипло ответил он.

– Можешь посмотреть, – кивнула она головой на коляску.

Он привстал и, неловко наклонившись, заглянул внутрь. Там, среди чего-то белого с оборочками, еле видное, было маленькое личико. Жутко маленькое. Такого он как-то не ожидал. Ему казалось, ребенок – это хоть и небольшой, но здоровый бутуз, а тут... И не разглядишь. А еще он вдруг понял, что ведь даже не знает, мальчик это, или девочка. Спрашивать было неловко, но он спросил.

– Это... кто?

– Это девочка, – мягко ответила Ирина. – Ее зовут Елена. Ей двадцать дней, в длину она пятьдесят два сантиметра, весит четыре килограмма. И все это не имеет к тебе ни малейшего отношения.

– Как это? – опешил он. Последняя ее фраза была неожиданной и выбила-таки его из равновесия. Засмотревшись в коляску, он как-то расслабился.

– Очень просто, – Ирина говорила все так же мягко. – Это не твой ребенок.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулся он.

– Я знаю совершенно точно, – она была непробиваема. – И могу тебе доказать.

– Если ты такая умная, чего ж ты мне еще тогда голову морочила? Прибежала, нашумела... Ты и сейчас меня морочишь!

– Тогда я сама запуталась. И в этом я, конечно, перед тобой виновата. Глупость сделала, да. Собственно, я из-за этого с тобой тут сейчас и сижу. Чтобы выяснить это раз и навсегда, и разойтись спокойно. И потом – тогда мне нечего было тебе показать.

– А сейчас?

– А сейчас есть. Смотри! – она вынула что-то из сумки и протянула ему.

Виктор автоматически взял. Зеркальце.

– И что я должен с ним делать?

– Посмотри в него. Какого цвета у тебя глаза?

Виктор и без всякого зеркала это знал, но все-таки зачем-то заглянул в него, как дурак.

– Ну, голубые. Или светло-серые там, а что?

– А у меня какие? – Ирина специально расширила ему глаза, будто он так не видел.

– И у тебя серые.

– Вот, – сказала Ирина назидательно и поднялась со скамейки. – А у нее, у Аленки – карие. Точь-в-точь как у моего мужа, Сашки. Поэтому это – его ребенок. Ты генетику в школе учил?

Говоря все это, она осторожно вынула из коляски маленькое тельце, села вместе с девочкой обратно на скамейку, и осторожно, пальцем, стала теребить ее за нос.

– Ну проснись, проснись, малышка. Открой глазки. Ну, хоть на минуточку.

Девочка морщилась, забавно кривила губки. Виктор смотрел на нее, не отрывая взгляда. Малышке, очевидно, надоели иринины приставания, она захныкала, махнула вытащенной из-под одеяла крошечной лапкой – и открыла глаза.

Они показались Виктору огромными на этом крошечном личике. Огромные и темные, как вишни. Нет, даже как яблоки. Они смотрели прямо на него, и, казалось, все про него понимали. Виктору почему-то стало неловко.

– А при чем тут генетика? – Спросил он скорее для того, чтобы не молчать.

– Потому что кареглазость – ген доминантный, то есть он главнее, – охотно пояснила Ирина. – А светлоглазость рецессивный, или вторичный. Это значит, что у двух светлоглазых людей никак не может родиться темноглазый ребенок. И наоборот – если у ребенка карие глаза, значит, один из родителей должен обязательно быть кареглазым. Чтобы ему было откуда взяться, этому гену. Понимаешь?

– Ну и что? – тут же возразил он. – Ничего не значит. У меня вон и у матери, и у отца глаза карие, а я светлоглазый.

– Правильно, – кивнула Ирина. – Так может быть. Наоборот не может. Вот смотри, я тебе проще объясню. Ген, отвечающий за карий цвет – главный. За серый – слабый. У каждого человека – два гена, по одному от отца и от матери. Если из этих двух один попадется главный, будут карие глаза. Если оба слабые – серые. У твоих родителей было по два разных гена, у каждого – серый и карий. Они получились кареглазые. А тебе от них досталось, от каждого, по светлому гену. Поэтому ты светлоглазый и вышел. И со мной то же самое. Ни у тебя, ни у меня сильного карего гена нет. Вообще нет, а то бы он обязательно проявился. А у нее, – она кивнула на девочку. – Есть. И он мог ей достаться только от отца, моего мужа, потому что он кареглазый и у него этот ген присутствует. Теперь понятно?

Всю эту научную галиматью Виктор все равно, не сказать, чтобы так уж прямо и понял, но где-то внутри себя признал, что, пожалуй, верит Ирине. Не похоже было, чтобы она врала. Слишком уж она была спокойная и... уверенная, что ли. И девочка... Она не казалась ему своей. Глазища эти... Нет, наверное, все действительно так и есть, как Ирка объясняет.