Полина Ганжина - Вопреки или Ненавижу Мишку

В прихожей горел свет, приглушенным светом наполняя квартиру. В комнате царил полумрак, и лишь отдалённый Альтаир иль

Регул, символ натальной карты Мишки, да проказница — луна, заглядывающая в окна, были свидетелями раздумий и терзаний владельца.

Михаил, Миша, Мишка, хозяин этой квартиры — не был чудаком, он был удивителен своей непохожестью на других. Это был харизматичный, импозантный, атлетически хорошо сложенный мужчина

30-35 лет, целеустремлённый и добившийся каузальных и ментальных целей на ниве жизни. Жёсткий характер и выразительно добрые глаза, неимоверная жажда жить и пронизывающее чувство абсурдности существующего бытия, спрятанного где-то в глубине души, куда бунтарский дух был загнан в рамки «успешности» — черты, как нельзя лучше, характеризующие Михаила. Дерзкий нрав прекрасно сочетался с изысканной утончённостью и неимоверной добротой.

Красота души отражалась в его лазоревых глазах. Жалость — самое противоестественное чувство в человеке — нельзя быть добрым чуть-чуть. Мишка не был жалостлив, он был добрым, истинно добрым.

Можно долго рассуждать о том, когда человек становится взрослым. Биологический возраст не является показателем независимости. Миша был удивителен тем, что достигнув высот, он так и остался ребёнком — нежным, искренним, верящим в чудеса.

Но, так или иначе, Мишка жил во времени, когда нужно было сражаться с абсурдным пониманием жизни. Боги, глядя на нелепость желаний людей, путей достижения намерений, даже не роптали, они лишь безмолвно созерцали сей дольний мир. Это был мир, где вещи имели стоимость человеческой жизни, а, порой, ценились выше, но оставались лишь безделушками.

Мишка родился где-то на Байкале. Там, где можно было прикоснуться к первозданной природе и попытаться постичь то, что подвластно только истовой и чистой душе. Неземная краса бескрайних лугов, величавых гор, таинственных утёсов, в которых владыка Время сотворило удивительные гроты и восхитительное озеро с хрустальной водой — всё было пропитано ароматом горней благости и любви.

Потом была школа, которую Мишка с неохотой закончил. Потом институт, работа. Стремительная карьера. Множество побед и поражений. В сущности, любая фобия — всего лишь химера. Единственный страх, которого удавалась всегда избежать — остаться без мечты, и как следствие, без веры и без любви. Время летело вперёд, но Мишка, не смотря на положение в обществе, оставался таким же добрым и истовым, что разительно его и отличало от окружающих.

Странно устроена жизнь. Мы ежедневно делаем одно и то же, при этом непомерно стремимся вырваться из замкнутого круга интенций, замыслов и обязательств. Даже отдых становится лишь частью грандиозного плана под названием жизнь.

Мишка любил фотографировать. Стремительный ритм и постоянные командировки не позволяли вдоволь насладиться тем самым мгновением жизни, который воспроизводил объектив. Мишка не снимал вычурные и роскошные здания — нет. Прекрасна была дождевая лужа на восходе солнца, закрытый бутон чудного цветка в шорохе дождя, ласковое сверкание пустынных улиц с причудливыми отзвуками, сиротливый щенок, лежащий у канавы, одинокий, сгорбленный жизнью, старик. Словом, это была та неподдельная и истовая красота, которую так легко увидеть, а испытать столь сложно.

Инсталляция чувств на нечаянных фотографиях была поразительно искренна, и так различествовала от современных проявлений, где безраздельно царили ложь и фальшь. Уловить пульсацию любви во взгляде, почувствовать неведанное, услышать песнь жизни во всей её многоликости и многогранности — дано избранным, тем, чья душа не отягощена злобой и лицемерием. Изумительны были дети — с их игривыми, не испорченными благостями жизни, личиками. Умудрённые жизнью старики не вызывали жалости — они были красивы и благородны дыханием истины, которая отражалась в усталых, но светлых глазах. Ошеломительны были животные с их абсолютно открытыми, не способными предать, мордочками. Прекрасно было всё. Во всём и везде была любовь и красота, нужно было только её узреть, услышать и постичь.

Мишка возвращался из клуба в гостиницу. Мерклые фонари Гекаты тускло играли на снеговой тропке. Они повстречались во мраке, на грани бытия и не-бытия, на лезвии абсурда и реальности, на очередном витке жизни и смерти. Сошлись для поединка, в котором не будет ни победителя, ни проигравшего. Он — человек, чьи дерзания и чаяния предопределены младенческим нектаром, впитанным с детства, и теми людьми, которые находились рядом. Есть только неистовое желание жить вопреки всему, и по тем правилам, которых ты достоин. Противник, зверь — сильный, смелый, могучий, живущий теми же принципами, что и человек. Они были столь различны, что казались узорами одной монеты — человеческой сущности. Одна сторона была светлой, а во второй превалировали лишь тёмные силы. Хмельной аромат растворился перед вызовом смерти. Это был самый истовый и красивый кадр их жизни — обречённый на смерть медведь умирал от рук павшего и истерзанного человека. Ночная мгла спрячет их от людских глаз, а свирепая, снежная буря разоденет в жемчужный саван. Мишка прикрыл собой израненного зверя от немилосердной бури, понимая, что сам может умереть. Впрочем, это уже было не важно…