Барбара Квик - Девственницы Вивальди

— Выходи замуж за отцовского напарника, а того юношу потом сделаешь своим любовным компаньоном — чичисбеем. А его имя можно вписать в брачный контракт, саrа!

Поныне не устаю удивляться, сколько у Марьетты познаний о мире. Ну откуда могла дочь подобной матери прослышать об этом в высшей степени утонченном аристократическом обычае заводить чичисбея — официального любовника жены и сердечного друга, одобренного мужниной родней? Марьеттины ушки умели улавливать не только музыку, и родись она мальчиком в благородном семействе — непременно стала бы сенатором или судьей.

— Побереги родительские сердца, — советовала она будущей невесте с прозорливостью законника, — и убережешь себя саму от жизни в страданиях и лишениях.

— Пока он любит меня, страдания меня не коснутся!

Как ни впечатляла меня практичность Марьетты, я позавидовала этой девушке, влюбленной столь безоглядно. Сама я могла себе позволить лишь украдкой вздыхать, любуясь изображением святого Себастьяна, висящим в западном трансепте храма. Его прекрасное тело было во многих местах пронзено стрелами, и, казалось, раны на безупречной коже так и взывали к поцелуям. От подобных мыслей я немедленно спасалась бегством в исповедальню.

Я приподняла свою маску, сдернула маску с фокусницы и чмокнула ее прямо в розовые губки:

— Пусть же он никогда тебя не разлюбит!

— Аминь, — подытожила Марьетта, едва скрывая досаду, и нетерпеливо спросила: — Куда теперь?

Фокусница-невеста обернулась и указала направление:

— За этим мостиком будет еще один. Перейдете его и сразу сворачивайте налево. Вы выйдете на campo прямо перед театром.

— Gràzie mille! 23 23 Большое спасибо! (ит.). — сказала я. — Да благословит Пресвятая Дева твою любовь!

— Да хранит вас обеих в этот вечер святая Чечилия и убережет от всякого зла!

— Addìο! — распрощались мы хором, пожав друг дружке руки.

Затем фокусница заспешила навстречу своему возлюбленному, а мы отправились разыскивать второй по счету мостик.

Удивительно, что незнакомка догадалась просить защиты у святой Чечилии — покровительницы музыкантов. Я уже хотела спросить у Марьетты, что она думает по этому поводу, но тут узкий проулок вывел нас на многолюдную площадь.

Всюду царил гомон и смех, мужчины и женщины поднимались по ступеням театра, покупали прохладительные напитки у продавцов, снующих в толпе со своими лотками. Сморщенная цыганка-гадалка разговаривала с великаном, склонившимся к ней, чтобы расспросить о судьбе. На шесте одной из палаток примостилась обезьянка — она сосала лимон и издавала пронзительные крики, поглядывая вниз на людскую толчею. Булочник с подносом расхаживал на ходулях, предлагая всем аппетитные пироги, булочки с изюмом и biscotti. 24 24 Бискотти, твердое итальянское печенье. Турок продавал кофе, хромая женщина — цветы. Человек с сачком на длинной палке, положенной на плечо, заявлял тем, кто прислушивался, что он одинаково искусен в холощении котов и в приготовлении приворотных зелий.

Я и раньше видела толпы народу: в храме мы поглядывали на людей с высоты церковных хоров, надежно отделенные от них решеткой. Здесь же мы, пусть даже скрытые масками, оказались стиснуты людьми: нас окружали аристократы и торговцы, куртизанки и священники, а также простые венецианцы, которые — это известно всем и каждому — любят музыку, как никто на свете.

Мы протиснулись почти к самым дверям, где проверяли билеты и впускали в театр публику.

— И что теперь? — спросила я.

— Держи язык за зубами и не отставай от меня!

Марьетта ухватила меня за руку, и мы оказались перед билетером.

— Аllóra? 25 25 Ну? (ит.). — Детина уже протянул руку, поводя пальцами. — Эй вы, евреи, пошевеливайтесь-ка — если вы те, за кого себя выдаете. Или вы не слышали про запрет на вечерние прогулки для вашего брата?

— Господин! — согнулась в низком поклоне Марьетта.

Я тоже поклонилась. На этот раз подруга говорила по-мужски вполне убедительно — или я просто привыкла.

— У нас срочное поручение к маэстро Вивальди.

— А что за дела у Рыжего Аббата в гетто?

Марьетта потянулась к его уху и шепнула:

— Верьте моему слову, господин, — маэстро крайне заинтересован в этом деле, поэтому мы так хотим его видеть.

Она потерла большим и указательным пальцами у него под носом, но тут же убрала руку, очевидно испугавшись, как бы он не углядел, что ручка слишком мала для мужчины. Впрочем, Марьетта опасалась зря: как-никак, театр всегда полон иллюзий.