Генри Миллер - Под крышами Парижа

Джина не спорит. Билли поворачивается и сует задницу прямо ей в нос. Джина кладет ладони ей на ляжки и лижет… зад, бедра… даже ступни…

Дальше терпеть нет сил… надо срочно вставить. Мой дружок уже вышел на тропу войны: распустил перышки и ведет себя так, словно вот-вот закукарекает. Мне терпения, может, и хватило бы, но он на такое не способен… да и где там — у него головка ведь не для мозгов.

Подкрадываюсь незаметно, так что сучки замечают меня слишком поздно — я уже на них. Билли поворачивается первой, и я обрушиваюсь на нее. Запрыгиваю на диван и размахиваю членом у нее под носом.

Билли он, похоже, совсем неинтересен, однако я обхватываю ее, как обезьянка столб, и тычу в лицо. Тоже не нравится. Ничего, меня такие детали уже не волнуют. Хочет или не хочет, но возьмет. Вожу концом по красному рту, смачиваю губы. Джина смотрит на нас откуда-то из-под задницы Билли, но — вот хорошая девочка — не отвлекается по пустякам и продолжает сосать.

Сопротивление приходится ломать, хотя и не хотелось. Впрочем, Билли, считая себя почти мужчиной, не может не испытывать ко мне сочувствия… Раскрывает губки… впускает… и начинает сосать.

Пока я раздумываю, стоит ли разрядиться ей в рот или есть другие варианты, на диван залезает Джина. Требует трахнуть ее, говорит, что расходовать энергию такого молодца на Билли просто позор, потому что Билли все равно не оценит стараний.

— Тебе нравится моя шлюшка? — спрашивает Билли. — Подожди, я еще сделаю из нее настоящую суку.

Что она имеет в виду, мне не совсем понятно. Джина и без того настоящая сучка… и трахаться умеет. Не знаю, что там у Билли на уме, но лучшее, как известно, враг хорошего. Начинаю дрючить Джину… она подмахивает и одновременно пощипывает груди подружке.

Билли хочет, чтобы ей отсосали, поэтому мы переворачиваемся… она подставляется… Джина присасывается, а я вытягиваю шею, чтобы ничего не упустить.

Джине нравится, когда за ней наблюдают, и Билли она обрабатывает не за страх, а за совесть… вылизывает лужайку, манипулирует языком и не забывает обо мне. Нос у нее мокрый, по подбородку стекает сок… время от времени она издает звук, отдаленно напоминающий тот, что случается в сливном бачке. Звук настолько хорош, что я и сам пытаюсь ей подражать. Кусаю Билли за задницу, потом смачиваю палец в ее пизде и пытаюсь пощекотать рядом с тем местом, к которому приникла Джина.

Билли угадывает мое желание… поворачивается и подставляет Джине зад, таким образом отдавая в мое распоряжение то, что похоже на болотистый лужок. При этом она вовсе ничего мне не навязывает, а только предлагает и ждет. Ладно, сейчас не до формальностей. Мы с Джиной переглядываемся. Засунул я фута на три, в крайнем случае не меньше чем на два с половиной, и мы оба так раскочегарились, что готовы на все.

Джина вытягивает язык и медленно, демонстративно ввинчивает Билли в задницу. И еще раз. Потом, не дав мне времени на размышление, наклоняется и впихивает его в мой рот. Мерзкая тварь! Оскорбленный, я не могу придумать ничего лучше, как облизать Билли пизду и вывозить ее собственным соком… но мысли так и остаются мыслями.

Пизда Билли издает чудесный запах. Утыкаюсь в нее носом и несколько минут просто вдыхаю. Если это "Цветущий апельсин", как утверждает Джина, пусть так и будет… впрочем, мне этот запах больше напоминает запах чистой, свежей пизды. Целую источник и облизываю. Наши с Джиной языки встречаются. Мы оба сосем. Билли сходит с ума…

И вдруг кончает. Кончает и выпускает реку сока. Одному мне с таким потоком не справиться, поэтому, отхлебнув, я отстраняюсь, Билли поворачивается, и Джина заглатывает свою порцию.

С Джиной творится неладное. Начинает дико хохотать, и я уже опасаюсь истерики… Хлопаю ее по заднице.

— Не беспокойтесь, офицер, — хихикает она, — я кончу тихонько.

Так и получается… тихо и почти незаметно. Я тоже не задерживаюсь… выплескиваю в нее и прижимаюсь губами к пизде Билли. Черт, эта лесбиянка и ее подружка устроили мне настоящий праздник… первый за последние недели.

Все. Поезд дальше не идет. Конечная остановка, все выходят. И я уже не помню, когда взошел на эту карусель, и не знаю, почему меня высаживают именно здесь. Что ж, везде хорошо, где мы есть. Вся штука в том, чтобы не закружилась голова и чтобы, сойдя, вы не шатались, а могли идти по прямой. Сюда — на колесо обозрения, туда — на американские горки. И уж они несут вас в никуда, да так, что только дух захватывает.