Джонатан Эймс - Проснитесь, сэр!

– А какая другая проблема? – шепнул я, мысленно прикрывшись щитом от очередного удара. Не знаю, как Фрейд с Юнгом зарабатывали себе на жизнь.

– Гипергидроз, – объявил Тинкл.

– Что такое гипергидроз? – спросил я.

– Я слишком обильно потею.

– Это вам врач диагноз поставил?

– Да.

– Откуда у вас гипергидроз?

– Генетическое наследие. И стресс. Стресс усиливает генетические характеристики.

– Хорошо, вы сильно потеете. Почаще принимайте душ, пользуйтесь дезодорантами, вот и все. Может, таблетки какие-нибудь. При недержании мочи прописывают таблетки для осушения. Попробуйте.

– Ничего не помогает. Потею не только под мышками. У меня ладони невероятно мокрые. Омерзительно. Если дотронусь до женщины, она меня примет за мокрую губку.

– А с кем вы спали девять лет назад?

– С женщиной значительно старше меня. С лесбиянкой.

– Если она спала с вами, значит, была бисексуальной, а не лесбиянкой.

– Скорей лесбиянкой, чем бисексуальной. Никогда раньше не спала с мужчиной. Эксперимент длился полгода. Теперь вновь стала лесбиянкой.

– Ну, вернулась в форму, приятно проведя с вами полгода. Самое главное: как она относилась к вашим рукам?

– Не обращала внимания.

Тинкл рассказывал свою историю в полном отчаянии. Мне было интересно, исчерпывается ли этим его сексуальный опыт.

– Она была у вас единственной женщиной?

– Да. Единственной, причем лесбиянкой.

– Слушайте, очень многие жизнь бы отдали за право сделать подобное заявление… Смотрите с положительной стороны: она не обращала внимания на ваши руки. В гипергидрозе нет ничего страшного. Позвольте пожать вашу руку.

Он покачал головой.

– Прошу вас, пожалуйста. Хочу убедиться, что вы не преувеличиваете.

Он принялся вытирать руки о штаны.

– Не надо, – остановил я его. – Я должен получить полное впечатление.

Мы подали друг другу руки. Его ладонь действительно была очень скользкой, холодной, как мокрая губка. Я промолчал. Непонятно, как он это терпит. Я сам бы не вытерпел. Мысли совсем раскрошились. Я допил виски. Тинкл налил еще.

– Мне приходится пользоваться авторучками с нерастворимыми в воде чернилами, – сообщил он. – Уклоняться от рукопожатий или хотя бы быстро вытирать ладони о брюки… У меня однажды зимой было свидание, я сидел в ее машине, она все расспрашивала, почему стекло с моей стороны запотевает. Я объяснил, что печка, наверно, сломалась. Вот с чем мне приходится жить.

– Стекло запотевало от пота?

– Конечно.

– Да вы просто супергерой, – сказал я, стараясь вселить в него энтузиазм по поводу физических недостатков. – От вас стекла запотевают, авторучки текут. В вас проявляются силы природы. Вот с такой положительной стороны вы и должны смотреть.

– Я смотрю с положительной стороны. Это и проклятье, и дар… Бог знал, что я буду всегда одинок, поэтому снабдил меня собственной смазкой. – Тинкл жалобно улыбнулся. – И еще кое-что.

Я глубоко ушел в стул и покорно кивнул, словно раб, стоически принимающий очередной удар хлыста от господина-римлянина.

– Недавно заметил пятно на головке. – Он решил взвалить на меня все, не хотел отступаться. Жестокий Тинкл! Я не гожусь для подобного обращения. – Думаю, у меня рак пениса. Когда чем-нибудь злоупотребляешь, клетки начинают делиться. Видимо, так и вышло.

– Надо обратиться к врачу, – вымолвил я едва слышно. Тинкл меня одолел. Я физически обессилел. Никакой я не Хемингуэй. Последнее признание довело меня до предела.

– А вдруг врачи отрежут пенис? – страдальчески спросил Тинкл, совсем сводя меня с ума. – Жизнь кончится, даже и не начавшись.

– Не говорите так, это безумие, – прохрипел я.

– Не бойтесь, у меня есть план, – объявил Тинкл. – Я превращусь в летучую мышь. Выкрашу лицо жженой пробкой, как Эл Джолсон. Буду влетать в женские номера здесь, в усадьбе, никто ничего не заметит.

– Пожалуйста, скажите, что шутите, – взмолился я. Тинкл либо безумен, либо безумно пьян, либо то и другое.

– Нет. Превращусь в летучую мышь. Замечательный будет спектакль. Тут все жутко боятся летучих мышей.

– Но ведь вы же не собираетесь никого пугать?

– Нет, просто буду держаться в тени невидимкой. Меня и сейчас никто не видит. Будет точно то же самое.

– Слушайте, это безумие. Забудьте о летучих мышах и о раке пениса. Я уверен, что вы абсолютно здоровы. На своем пенисе я сам постоянно вижу чего-нибудь, чего там вовсе нет. Каждый что-нибудь видит. Таково условие обладания пенисом… Уверяю вас, нет никакого рака, и не надо вам изображать летучую мышь. Думайте о работе, о литературном творчестве… – Я махнул рукой на пишущую машинку. – Живите ради этого. Меня в последнее время преследуют несчастья – посмотрите на мое лицо, – но пока я работаю над романом, все будет хорошо. Поэтому позабудьте о сексе и о сумасшедших спектаклях. Над чем сейчас работаете?