Не буду утомлять читателя рассказом о том, как «пробивался» к зональному прокурору. Важно то, что пробился.
Приняла меня Баграева — нестарая еще, худощавая женщина. Убеждаю ее в том, что передавать новое расследование Геленджикской прокуратуре, по меньшей мере, бессмысленно. Им предоставлялась не одна возможность исправить свою «ошибку». Требую передачи дела в любую «нейтральную» прокуратуру. В заявлении перечисляю: «Новороссийск, Краснодар, Крымск, Анапа и др.».
Вернувшись в Геленджик, узнаю, что краевая прокуратура из моего списка возможных кандидатов в «нейтральные» выбрала именно «и др..», справедливо полагая, что, возможно, в указанных мною городах прокуратуры куплены мною «на корню». Дело передано в Туапсе…
Из Крымска поступает информация, что наконец-то (более, чем через месяц после отмены приговора) из краевого суда в Крымскую комендатуру поступила бумага об отмене «меры пресечения». Я могу не бояться ареста. Теперь выполняю роль красной тряпки. Мне становится известно, что кое-кто из моих «крестников» весьма болезненно воспринимает сложившуюся ситуацию. Это радует. К сожалению, состояние эйфории продолжается недолго. Встречаю адвоката Тоскина. Знаю, что он считается сильным адвокатом, поэтому его мнение о возможных последствиях отмены приговора для меня много значит. Присаживается на скамейку, благо теплый день, и пытаемся вместе прогнозировать возможные варианты решения моего вопроса. Тоскин хорошо знает обстоятельства моего дела — оказывается, оно долго служило пищей для споров в кругу местных юристов. Несмотря на то, что Василий Павлович считает это дело «липовым», тем не менее прогноз его неутешителен. Он полагает, что наиболее вероятный вариант — «закрытие дела „отбытым сроком“». На что я возражаю, что срок-то я и так почти отбыл… «Ну на что же Вы рассчитываете?», — вопрошает адвокат. «На реабилитацию, естественно», — отвечаю я, однако без особой убежденности. «Поверьте, я четырнадцать лет работаю адвокатом, до этого пять лет учился на юридическом, имею друзей-адвокатов, но ЕЩЕ НЕ СЛЫШАЛ о том, чтобы по таким статьям человек реабилитировали полностью, да еще после фактически отбытого срока!» «Значит, я буду первым!» — отвечаю я. Но в споре этом мною руководит не уверенность или вера (веру в справедливость я давно потерял), а скорее упрямство. Эта черта моего характера раздражает многих. И Тоскин не является исключением. «Плюнете мне в лицо, если Вам удастся добиться своего», — в сердцах говорит Василий Павлович и поднимается со скамейки.
От разговора остается неприятный осадок на сердце… Как это всегда у меня бывает, главная пытка предстоит ночью. Давно мучающая меня бессонница — питательная почва для ночных кошмаров. Обычно засыпаю рано — уже в девять-десять вечера начинаю клевать носом. Но где-то в час — половину второго ночи просыпаюсь и до утра ворочаюсь, пытаюсь как-то отвлечься от жутких мыслей, уже под утро проваливаюсь в короткий неосвежающий сон и просыпаюсь разбитый и истерзанный. Именно в это время жизнь кажется особенно враждебной и бессмысленной…
Понимаю тщетность надежд, и все-таки хочется дождаться решения вопроса. Помню, давным-давно мне попалась книга какого-то зарубежного автора. Речь в ней шла о подпольной группе Сопротивления. Там один из героев приговорен к смертной казни через отсечение головы. Друзья с воли сумели передать ему ампулу с мгновенно действующим ядом — чтобы избавить от мучений. На казнь приговоренный идет с ампулой во рту. Но так до последнего мгновения и не воспользовался ею — ампула нетронутой выскользнула изо рта отлетевшей головы… Я не мог понять этого, а теперь понимаю. Но, во всяком случае, мне необходимо какое-либо «верное средство», чтобы уйти из жизни в любой момент. Поэтому последующие дни занимаюсь поисками подходящего лекарства. Использую все свои связи и, наконец, вот оно — маленький остроконечный пузырек без надписи. Поворачиваю на ладони — хрупкая ампула поблескивает прозрачными боками, за которыми маслянисто переливается чуть желтоватая жидкость. Человек, передавший ее мне, произносит какое-то мудреное, сразу забывшееся название «лекарства». По его словам, действует мгновенно и наверняка, теперь я ничего и никого не боюсь. Иду домой, сжимая в кулаке заветную стекляшку. Решаю нигде и ни при каких обстоятельствах с ней не расставаться. Однако, придя домой и снова рассматривая ампулу, прихожу к выводу, что емкость эта ненадежна — носик легко обломится при малейшем механическом воздействии, да и стенки сосуда прочностью не отличаются…
Читать дальше