Николай Никандров: Любовь Ксении Дмитриевны

Гаша исчезла и вскоре возвратилась в комнату, необыкновенно веселая, подвижная, балующая, как мальчишка.

– Отправила, – с торжеством заявила она. – Страсть люблю мужчинам натягивать носы. Спрашивает: "Почему так?" Говорю: "Раздумали выходить замуж". А он мне: "Ей же хуже". А сам сделался красный как рак да такой злой, что я поскорее захлопнула перед ним дверь. Думаю: как треснет по лбу чем-нибудь железным!

Прошел час, другой, и в передней опять позвонили, по-прежнему осторожно-осторожно.

Обе женщины весело переглянулись.

– И звонить стали, черти, потихоньку, как нищие. То-то! Хвосты подобрали. Уже прослышали, что вы сдали экзамент на машинистку, в нескольких конторах кандидаткой и скоро будете получать хорошее жалованье. У-у, собаки! Я на вашем месте прямо не знаю, что теперь сделала бы с ними!

Она встала и пошла расправляться с визитером.

– Вам русским языком говорят, что не желают! – донесся из передней ее раздраженный голос. – Как так "удивительно?" Ничего удивительного тут нет. Столько время жили без мужа, проживут и еще. Спешки нету никакой.

– Кто такой? – спросила с улыбкой Ксения Дмитриевна, когда Гаша вернулась.

– Какой-то новый, незнакомый. Такой нахальный, прямо лезет! Я, говорит, только что принятый в коммуну, недавно пе ребрался, и вы, говорит, меня еще не знаете. И попрошу, говорит, объяснить мне: на каком основании вы не допускаете в дом неизвестного вам человека? Если бы, говорит, я был вами замечен в воровстве, тогда другое дело. А это, говорит, даже на удивление. А от самого – и духами, и помадами, и гос­спиртом!

Они на некоторое время замолчали и погрузились в работу.

Гаша строчила на машинке, Ксения Дмитриевна пришивала пуговицы, метала петли вручную.

– Мне теперь надо поторапливаться перебираться от вас, – печально вздохнула Ксения Дмитриевна.

– Что так? – удивилась Гаша.

– "Женихов" боюсь. Мстить будут.

X

"Дорогой Геня!

Давно не писала тебе. Но напрасно ты объясняешь' это моей "леностью", "праздностью", "интеллигентством" и другими пороками.

Причины моего молчания сложнее.

Прежде всего, ты представить себе не можешь, как незаметно обрастаешь в Москве множеством всевозможных "дел". В Москве даже людям, ничего не делающим, всегда некогда. И каждый москвич тебе скажет, – поговори-ка с москвича ми! – как трудно из Москвы собраться писать. Не пишут даже людям близким, родным. Ты же для меня сейчас такой далекий и такой чужой, каким не был никогда. Зачем же, для чего же я буду очень торопиться писать тебе?

Ты пишешь, что тебе "все известно" о моем поведении в Москве, что тебе подробно "обо всем" сообщают наши общие московские друзья и знакомые. Если это так, то тогда для чего же ты в нескольких письмах подряд "умоляешь" меня написать тебе о том, как я "устроилась" и каково мое самочувствие "физическое и нравственное"? О, как во всем этом я отлично вижу тебя, лжец ты этакий и притворщик! И как великолепно это дорисовывает тебя: подглядывать за мной через третьих лиц! Спрашиваю серьезно: по какому праву ты продолжаешь интересоваться мной, следить за мной? Ведь по существу между нами все было кончено еще два с половиной года тому назад, когда я, по твоему настоянию, уехала из Харькова в Москву! Оставь, пожалуйста, меня в покое, прекрати свои гнусные допросы, "нашла" я себе кого-нибудь или еще никого "не нашла". Какое тебе до меня дело? Мы сейчас посторонние друг другу люди.

Ты злишься и спрашиваешь, на каком основании я бегаю "по всей Москве" и выставляю тебя пред твоими московскими друзьями и знакомыми человеком низким, подлым, корыстным. Я-то, Геня, никому не жалуюсь на тебя, а вот ты действительно звонишь по всему Харькову, какой я была невозможной женой, как я изводила тебя, доводила до сумасшествия. Наши общие харьковские друзья и знакомые подробно пишут мне обо всем этом…

Относительно того, как я "устроилась" в Москве, мог тебе сообщить, что я уже два года живу у Гаши. Тебя удивляет, как я, с моим характером, уживаюсь со своей "бывшей горничной". А вот представь, что уживаюсь. Это только с тобой я не могла ужиться, а с другими уживаюсь прекрасно. Фактически я живу у Гаши, конечно, прислугой. Нет той самой тяжелой и грязной работы, которой я не выполняла бы. И я этим бесконечно довольна. Я горжусь, что приобрела у Гаши эту выучку, этот двухлетний трудовой стаж, что прошла важный житейский факультет. Многому я тут научилась, от многих отделалась предрассудков, стала трезвой, практичной, деловой, и ты теперь меня не узнал бы. Вот у кого и тебе поучиться бы: у них, у таких людей, как Гаша и Андрей. Какие это хорошие, ясные, прозрачные до самого дна люди!