Николай Климонтович - Процедуры до и после

Он смирился, что заснет не сразу, новое место. Кроме того, взволновал случай в коридоре: соседнюю дверь номер двадцать два отмыкала дама на тонких английских ножках, вспомнил Гуревич Гоголя. Она задорно взглянула на Гуревича, который не мог попасть ключом в отверстие номера двадцать четыре, сказала: сосед, а не заглянете, эти мужчины… Гуревич попал, повернул, вошел, глотнул еще коньяка, выглянул наружу из окна – море было на месте, решил воспользоваться приглашением. Вышел в коридор, постучал в соседний номер, из-за двери донесся смех: а вы уже опоздали, ха-ха, я уж замуж вышла. Что ж, Гуревич понимал юмор, умел ценить хорошую шутку. Едва улегся, зазвонил телефон. Голос жены спросил с тревожной иронией уже гуляешь. Гуревичу это не понравилось, но виду не подал. Как это понять гуляешь, знает же, что у него астенический синдром и вегетативная дистония, работает за троих. После спокойной ночи подумал, что в последние годы жена поглупела. Или всегда была недалекой, а он не замечал.

Утром под дверью нашел бумажку, велевшую явиться на первый этаж в кабинет номер два к лечащему врачу, фамилия неразборчива, восемь пятнадцать. Прочел время в телефоне, было как раз, спустился на лифте. Врач старенькая, Анна Сергеевна, глуховата. На что жалуетесь, да вот, то да се, кружится голова, давление, астеническая дистония. На вопрос, чем болел в детстве, Гуревич припомнил, что в студенческие годы был у него гастрит. Врач что-то написала на бумажке и отправила к дежурной сестре, тут же, через стенку. Сестра выписала санаторно-курортную книжку. Гуревич раскрыл, когда вышел за дверь, на первой странице было написано крупно гастрит. Гуревич и к этому отнесся с грустным юмором, что ж, прогулки на свежем морском воздухе сами сделают свое дело, смиренно решил он.

За завтраком объявились и соседи по столу: действительно две дамы, одна с собачкой, выглядывавшей из сумки. Гуревич не был, конечно, собаковедом, но породу определил – это был шпиц. Вот только странной масти, лиловой, как администраторша. Гуревич присмотрелся, пришел к выводу, что одна дама, по правую руку, побойчее, а слева, со шпицем, позагадочнее, с туповато-завлекательной улыбкой. Обе крепкие, лет тридцати шести-семи, груди затянуты, плечи шире бедер, загривки, наверняка с фиолетовым каким-нибудь педикюром, бывалые. Это было скучновато. Как зовут песика, поинтересовался Гуревич с притворной ленивой галантностью. Чанг. Ну, не Бунина же они читали, это в честь того, из Голливуда, угадал Гуревич. Ага. Разговорились. Гуревич сознался, что из Москвы, но утаил, что в Москве у него две квартиры, однако его столичность видимого впечатления не произвела. Дамы представились тутошними, из Черняховска, мы сюда на процедуры по два раза в год приезжаем, а вы кем работаете? Гуревич уклончиво сказался инженером по образованию, все прочее говорить было не обязательно. Свои места работы дамы тоже назвали неразборчиво, и Гуревич вообразил – одна хозяйка автобазы, под ее началом сотня дальнобойщиков, другая имеет строительную фирму по спекуляции сборными домиками? десяток прорабов, все с усами, полсотни мастеров, коттеджи под ключ. Так или иначе, по повадке – начальницы мелкого пошиба, из деревни во втором поколении, начинали челночницами, он хорошо знал этот тип, никогда не брал на работу. Обратил внимание, что обручальных колец на дамах не было. Что ж, он сам тоже никогда не носил, потому, согласитесь, глупо.

– Что ж, тогда с вас шоколадка, – хохотнула бойкая, бросая салфетку. Тупая загадочно улыбалась, пере-бирая уши пса.

Почему тогда? Гуревич присмотрелся пристальнее: ухоженная, нагловатая, скорее всего, и муж – руководитель, начальник, там, колонны. А может быть – мужа вовсе нет, разведенная, привыкла командовать. – Коньяк и шоколадка, – благосклонно поправил Гуревич, чтобы перехватить инициативу и чтобы не стало окончательно скучно.

Дамы переглянулись, ответ им понравился. По выходе со столовой, как выражались его новые знакомые – по аналогии со скалы, что ли – в санаторном магазинчике Гуревич купил бутылку Старого Кинегсберга, отдал бойкой. Да мы пошутили, но взяли. Время до обеда Гуревич потратил не зря: обошел корпус вокруг, обнаружил котельную с тыла, рядом нерусской опрятности коттеджи. К морю вела ухоженная дорожка. Утыкалась в обрыв. Оказалось, море – головокружительно внизу, ползти к нему по лестнице семьсот ступенек, объяснили позже бывалые люди. Гуревич отложил спуск на после акклиматизации, но общим аккуратным благочинием был удовлетворен: даже в питательном морском ветерке было что-то пунктуальное. За обедом опять дамы, где же Чанг?