Патриция Хайсмит - Игра мистера Рипли

– Кто?

Вид у нее был озадаченный и сердитый.

– Врачи, – ответил Джонатан. – Они испытывают новый препарат, вернее, один из врачей, а второй с ним поспорил. Я подумал, что тебе это покажется мрачноватым, поэтому и не хотел ничего говорить. Но это всего лишь означает, что около двухсот тысяч, теперь уже меньше, принадлежат нам. Эти люди из Гамбурга платят за то, что испытывают на мне свой препарат.

Джонатан видел, что она и хотела бы ему поверить, но не может.

– Столько денег, Джон! На спор? Джордж посмотрел на нее.

Джонатан взглянул на сына и облизнул губы.

– Знаешь, что я думаю? И мне все равно, слышит меня Джордж или нет! Я думаю, что ты хранишь… прячешь нечестно добытые деньги для этого бесчестного типа Тома Рипли. И конечно, он платит тебе немного, позволяет тебе брать из этой суммы за то, что ты оказываешь ему эту услугу!

Джонатан почувствовал, что дрожит всем телом. Он поставил чашку с cafe аи lait на кухонный стол и встал.

– А что, ты считаешь, Рипли не может сам спрятать свои деньги в Швейцарии?

У Джонатана возникло желание подойти к ней, взять за плечи и сказать, что она должна ему поверить. Но ему было отлично известно, что она его оттолкнет. Поэтому он просто выпрямился и произнес:

– Ничего не могу поделать, раз уж ты не веришь. Но дела обстоят именно так, как я тебе говорю.

В прошлый понедельник, когда Джонатан потерял сознание, ему сделали переливание крови. Симона ездила с ним в больницу, а потом он один отправился к доктору Перье, которому до этого позвонил и попросил, чтобы тот договорился насчет переливания. Но Симоне Джонатан сказал, что доктор Перье дал ему лекарства, присланные гамбургскими врачами. Венцель, врач из Гамбурга, не присылал таблеток, но те, что он рекомендовал, имелись во Франции, и Джонатан закупил их впрок. Он решил изобразить дело так, будто гамбургский врач ставит «за», а мюнхенский – «против», но Симоне этого еще не успел рассказать.

– Я не верю тебе, – сказала Симона тихим голосом, не предвещающим ничего хорошего. – Пойдем, Джордж, нам пора.

Прищурившись, Джонатан смотрел, как Симона и Джордж идут к двери. Джордж подхватил свой ранец с книгами. Напуганный бурным разговором родителей, он забыл сказать Джонатану «до свидания», да и Джонатан промолчал.

Как всегда в субботу, в магазине было много работы. Несколько раз звонил телефон. Часов в одиннадцать на другом конце провода послышался голос Тома Рипли.

– Хотел бы встретиться с вами сегодня. Это весьма важно, – сказал Том. – Вы можете сейчас говорить?

– Не совсем.

С другой стороны прилавка перед Джонатаном стоял клиент, дожидаясь, когда можно будет заплатить за картину, которая лежала на прилавке уже завернутая.

– Простите, что беспокою вас в субботу. Но мне бы хотелось знать, не могли бы вы ко мне приехать… и остаться на вечер?

Джонатана точно током ударило. Закрыть магазин. Сказать Симоне. Но что он ей скажет?

– Да-да, я слушаю вас.

– Когда вы закроетесь? Я за вами заеду. Скажем, в двенадцать? Или это слишком рано?

– Нет. Я успею.

– Тогда я заеду за вами в магазин. Или подожду на улице. Да, и вот еще что – захватите револьвер.

Том повесил трубку.

Джонатан занялся покупателями, и, хотя в магазине еще оставались посетители, повесил на двери табличку «Ferme». Интересно, что случилось у Тома Рипли со вчерашнего дня? По субботам Симона не работала, но утром почти не бывала дома – закупала продукты или занималась другими домашними делами – ездила в химчистку, например. Джонатан решил написать Симоне записку и опустить ее в почтовый ящик на входной двери. К одиннадцати сорока записка была готова, и он отправился самой короткой дорогой, по улице Паруас, где возможность повстречаться с Симоной была минимальной. К счастью, он ее не встретил. Джонатан просунул записку в щель, помеченную словом «Lettres» [98], и быстро вернулся тем же путем. В записке говорилось:

"Дорогая, не жди меня к обеду и ужину. Магазин закрыл. Представилась возможность получить хорошую работу недалеко отсюда. Меня отвезут туда на машине.

Дж."

Написано туманно, совсем не в его духе. Но хуже, чем утром, быть уже не может.

Джонатан снова открыл магазин, схватил свой старый плащ и засунул итальянский револьвер в карман. Когда он вышел на улицу, зеленый «рено» Тома как раз подъезжал к магазину. Том открыл дверцу, хотя машина еще не полностью остановилась, и Джонатан уселся на переднее сиденье.

– Доброе утро! – приветствовал его Том. – Как дела?