Патриция Хайсмит - Игра мистера Рипли

– Есть самолет в час пятнадцать. Да, дорогая, ты бы очень мне помогла, если бы заглянула туда завтра утром и в пятницу – хотя бы на часок. Два человека должны прийти за картинами.

Джонатан вонзил нож в мягкий кусок камамбера, который взял, но есть не стал.

– Тебя что-то беспокоит, Джон?

– Да нет. Наоборот, новости, которые я узнаю, становятся с каждым разом чуточку лучше.

Вежливый оптимизм, подумал Джонатан, а на самом деле – полная чушь. Врачам не подвластно время. Он взглянул на сына, у которого был озадаченный вид, но не настолько, чтобы задать какой-нибудь вопрос. Джонатан подумал о том, что Джордж слушает подобные разговоры с тех пор, как научился понимать, что говорят другие. Джорджу когда-то сказали: «У твоего папы микроб. Что-то вроде простуды. Иногда папа от этого устает. Но к тебе микроб не пристанет. Он ни к кому не пристает, поэтому не беспокойся».

– Ты переночуешь в больнице? – спросила Симона.

Джонатан не сразу понял, что она имеет в виду.

– Нет. Доктор Венцель… вернее, его секретарша сказала, что мне заказан номер в гостинице.

Джонатан вышел из дома на следующее утро в начале десятого, чтобы поспеть на поезд, отправлявшийся в Париж в 9.42, потому что следующий привез бы его в Орли слишком поздно. Накануне днем он купил билет в один конец, потом положил еще одну тысячу франков на счет в «Сосьете женераль», а пятьсот франков – в карман, так что в магазине, в ящике шкафа, оставалось две тысячи пятьсот франков. Оттуда же он достал «Беспощадных жнецов» и положил книгу в чемодан, чтобы вернуть ее Ривзу.

Еще не было пяти часов, когда Джонатан вышел на кольце из автобуса, доставившего его в Мюнхен. Был приятный солнечный день. Несколько крепких мужчин среднего возраста, в коротких кожаных штанах и зеленых куртках, стояли на тротуаре, играла шарманка. Он увидел Ривза, шедшего ему навстречу.

– Простите, немного опоздал! – сказал Ривз. – Как дела, Джонатан?

– Очень хорошо, спасибо, – улыбаясь, ответил Джонатан.

– Для вас заказан номер в гостинице. Мы возьмем такси. Я остановился в другой гостинице, но поеду с вами, и мы побеседуем.

Они сели в такси. Ривз рассказывал о Мюнхене. Он говорил так, будто действительно знал этот город и любил его, а не просто болтал только потому, что нервничал. По карте Ривз показал Английский сад, мимо которого сегодня они не проедут на такси, и ту часть города, граничащую с рекой Изар, где, по словам Ривза, у него назначена встреча с врачом на следующее утро в восемь часов. Ривз сказал, что обе их гостиницы находятся в центральном районе. Такси остановилось возле гостиницы, и молодой человек в темно-красной униформе открыл дверцу машины.

Джонатан зарегистрировался. В вестибюле было множество современных витражей с изображениями немецких рыцарей и трубадуров. Джонатан с удовольствием отметил, что чувствует себя на удивление хорошо и бодро. Может, это прелюдия к завтрашним ужасным событиям, к какой-нибудь страшной катастрофе? Джонатана вдруг пронзила мысль, что чувствовать себя бодрым – это безумие, и он одернул себя, как если бы увлекся выпивкой.

Ривз поднялся вместе с ним в номер. Коридорный поставил чемодан Джонатана и вышел.

Джонатан повесил свое пальто на крючок возле двери, как дома.

– Завтра утром – даже сегодня – мы можем купить вам новое пальто, – сказал Ривз, глядя на пальто Джонатана с каким-то страдальческим выражением на лице.

– Да?

Джонатан должен был признать, что у него довольно поношенное пальто. Он слабо улыбнулся, не выказав обиды. Еще хорошо, что он захватил с собой приличный костюм и относительно новые черные ботинки. Он повесил синий костюм на вешалку.

– В поезде-то вы поедете первым классом, – заметил Ривз.

Он подошел к двери и запер ее изнутри.

– У меня есть револьвер. Тоже итальянский, но немного другой. Глушитель я достать не смог, но, пожалуй, – скажу вам честно – от глушителя мало толку.

Джонатан все понял. Он смотрел на небольшой револьвер, который Ривз достал из кармана, и думал про себя – какой же я легкомысленный и бестолковый. Выстрелить из этого револьвера – значит, выстрелить потом в себя. Только так он и расценивал этот револьвер.

– И еще, конечно, это, – сказал Ривз, вынимая из кармана удавку.

В Мюнхене, при более ярком освещении, веревка приобрела мертвенно-бледный, телесный оттенок.

– Попробуйте… да хотя бы на спинке стула, – предложил Ривз.

Джонатан взял бечевку, набросил ее на спинку стула и равнодушно затянул петлю. На сей раз он даже отвращения не испытал, лишь почувствовал какую-то пустоту. Интересно, подумал он, если у него в кармане или еще где-нибудь найдут эту бечевку, сразу догадаются, что это такое? Наверное, нет, решил он.