Сергей Кравченко: Крестный путь

Мне кажется, в этом Чуде есть особый смысл. Штатные историки его почему-то не замечают. Тут вот какая астральная связка наблюдается.

Бориса и Глеба прикончил, как известно, их старший брат Святополк Окаянный. Убийство случилось на условном пороге вхождения во власть. Ибо, пожалей Окаянный братьев, править стал бы Борис — старший из двух «законных» детей Владимира Красно Солнышко, рожденных в единственном его православном браке.

У этого убийства есть историческая копия, подкладка.

Вот точно так же, на пороге властного терема отец Бориса и Глеба укокошил своего брата Ярополка. Его тоже тормознули в дверях, и пара стражников проколола князя копьями.

Так что, гроб Глеба зажал в дверях отнюдь не Бог, и не Дух Святой, а дух убиенного Ярополка. Или злопамятная тень Окаянного...

Тем временем, в новой церкви разгулялись вовсю. Человеку, не знакомому с тонкостями православия, храмовое действо показалось бы шабашем в стиле Босха. Митрополит Георгий пригласил присутствующих к открытому гробу Бориса, и все стали целовать череп. Дальше — больше. Из раки Глеба извлекли ссохшуюся руку. Митрополит расцеловал ее, приложил к глазам, истраченным в чтении книг, к сердцу, страдающему от возраста. По лицу митрополита начальники поняли: помогает! Тут великий князь Святослав подошел к первосвященнику и попросил приложить чудодейственную плоть к его боевым ранам — на шее и темени. Также на всякий случай пролечили и глаза. Во время процедуры один ноготь с руки выпал в волосы князя. Князь прихватил его с собой — «на благословение». Типа, чтоб лечиться, не покидая дворца. Митрополит стал крестить народ оторванной рукой. Люди присели в экстазе: это же как круто! — тебя осеняет десница натурального святого!

Переносить мощи святых братьев захотелось и наследникам Святослава. Он и сам был непрочь еще раз провернуть священнодейство. Для этого заложили новый каменный храм, но Святослав скончался в 1076 году. Его брат Всеволод достроил церковь и совсем уж приготовился к перезахоронению, как в ночь после сдачи объекта купол и крыша рухнули внутрь, а стены отвалились наружу. В 1110 году князь черниговский Олег Святославич воссоздал храм из обломков и стал умолять великого князя Киевского Святополка II Изяславича о перенесении тел. Святополк ревниво уперся — не я там строил! В 1115 году Владимир Мономах решил-таки устроить перезахоронение. Снова 1 мая, в субботу все собрались в Вышгороде — народу было «бессчетно». Освятили новый храм. 2 мая гроб Бориса установили на повозку, которую тянули и толкали чистокровные Рюриковичи. Вид запряженных властителей привел толпу в восторг. Народ забил улицы и дороги. Процессия замерла в первой русской пробке. Тогда Мономах велел разбрасывать ткани, серебро и меха в сторону от трассы. Народ кинулся в кучу-малу. Путь был свободен. Так бы ГАИшники баксы раскидывали на подъездах к Садовому кольцу!..

Народ окончательно возлюбил Бориса, Глеба и Мономаха. «Не было почти никого, кто бы не плакал от духовной радости».

Тут возникла свара. Мономах хотел хоть какого-то авторства в созидании мавзолея и предложил поставить гробы в центре зала. Обещал накрыть их серебряным теремом из собственных денег. Но Олег Черниговский уперся: по его проекту в правом притворе уже были готовы своды — каморы. Спор начал переходить в краску лица, пришлось духовенству разнимать «братьев». Был предложен не вполне православный выход — жребий. Бросание жребия, как известно, — дело грешное, азартное, и церковью не поощряется. Тем не менее, жребий был брошен и выпал в пользу Олега Черниговского. Великий князь отступил угрюмо.

Мономах имел право обижаться, — он делу украшения мощей был не чужд. Еще до киевского престола Владимир как-то ночью пробрался в Вышгородскую церковь и снял размеры с каменных рак. Потом заказал серебряные позолоченные доски и втихаря оковал ими раки. То-то народ на утро возбудился! Трезвые вопили «Чудо!», пьяные просто валялись в умилении.

Вот и теперь Владимир повторил свой труд. Каморы были окованы златом-серебром и обставлены хрустальными подсвечниками. Все вокруг густо облепили золотом, — так что, даже византийские приезжие охали: «Такого украшения рак мы нигде не видели!».

Хочу попутно сделать еще одно научное предположение. Не занятно ли, что двукратный перенос Страстотерпцев 1-2 мая, хоть и по старому стилю, но «по имени» совпадает с нашим праздником весны, воистину благоухающим «Рижской сиренью»?