Князя Киевского удалось окрестить в три подхода.
1. Сначала шли уговоры и реклама разных вер.
2. Потом происходило «испытание» их свойств на практике.
3. Наконец, свершился собственно крестильный обряд.
По первому пункту князя пытались взять под контроль по-хорошему, то есть, чисто голословно. В 986 году начали мусульмане. Их представитель прибыл из Волжской Болгарии и обещал князю узаконить привычное и приятное многоженство. Правда, приходилось подвергнуться обрезанию, бросить пить и не есть свинины. Но в Киеве остаться без сала казалось нелепым, — тогда это был основной энергетический ресурс страны. Мусульманин убыл восвояси в 24 часа.
Следующими подъехали товарищи из Рима. Католическая проповедь христианства ничем на слух не отличалась от византийских рассказов, и Владимир, естественно, запутался бы в тонкостях, однако рядом оказались греческие советники. Греки нажали на память св. бабки Ольги, на неудачные попытки римлян в прошлом, так что папских нунциев тоже отправили с честью.
Третьими летописец упоминает «жидов хазарских». Хазарское ханство на Дону в этническом плане было, разумеется, не иудейским, то есть, настоящих евреев тут у нас было меньше, чем сейчас, но религию Моисея тогдашние донцы исповедовали в качестве государственной. Жиды начали с подходцем. «Мы тут слышали, что к вам приходили болгаре и христиане и уговаривали принять их закон...».
— Ну.
— Так они хотят вас подставить под бога, который на самом деле вовсе и не бог...
— А кто?
— А это был у нас такой мужичок, бродяжка, возмутитель спокойствия. Мы его прикончили за хулиганство рабской казнью. А тебе мы предлагаем натурального Бога, в которого верили даже Авраам, Исаак и Иаков...».
Жиды еще долго расписывали прелести исконного мировоззрения, а Владимир призадумался. Спросил невпопад, чисто по-еврейски:
«А где ваше отечество?»
— Вообще-то, в Иерусалиме — это город такой, «но Бог за грехи отцов наших лишил нас отечества и рассеял по всей земле...».
Владимир снова задумался. Получалось, что еврейский Бог слишком суров. Таких приличных, образованных господ, одетых в золото и парчу, шуганул в наши неотапливаемые края. Так можно, пожалуй и Киева лишиться!
— Ступайте, — сказал Владимир, — замаливайте грехи отцов.
Последним прибыл «греческий философ», хотя, сказать по правде, как раз «греческих философов» при дворе Владимира и так достаточно питалось. Но этот ученый был специально подготовлен, и начал с пространной критики предшественников. Он разоблачил мусульман и латинян, все усложнял и усложнял терминологию, но князь и бровью не вел. Его беспокоила еврейская заноза.
— Скажи, любезный: тут жиды что-то такое говорили, что твоего бога легко укокошить обычным копьем? И будто его можно вялить на солнышке, как свиной окорок?
— Вот в том-то и фокус! Эти козлы разве не говорили тебе за что их погнали поганой метлой по всему белу свету?
— Ну, как бы за грехи отцов. Я так понимаю, с бабами левыми что-то такое — необрезанным дышлом через коромысло...
— Нет и нет! Как раз за это распятие они и пострадали!
Все сходилось. Владимир подумал, что если изловить Перуна и прибить его гвоздями к собственному деревянному изваянию, то точно лишишься баб, вина, сала. И Киева — дорогой нашей Родины!
Владимир милостиво кивнул греку. Позвал отобедать, чем Бог послал. Языческий Бог послал в тот раз совершенно особые разносолы, но во время обеда грек непрерывно излагал основы православной веры, «весь план Божественного домостроительства», так что, вкуса еды никто не запомнил.
В конце сеанса грек ударил в самую больную точку. Князю была представлена картинка, на которой Судья разделял покойный народ на две половинки. По праву руку ставил крещеных и отправлял их в рай. По леву руку нехристи конвоировались в ад. «Философ» прищурился не хуже еврея:
— А ты куда желаешь?
Он намекал, что всего-то и делов — принять формальное крещение.
Но Владимир опять призадумался: «Пожду еще немного».
«Философ» убыл с честью, как и прочие.
В принципе, ничего не произошло, выбор не состоялся. Отчитываться в Константинополе было не о чем. Разве что опять приврать. Якобы русский царь в душе уже выбрал православие, но только медлит, ждет чего-то...
Мы с вами понимаем, что князь ждал конкретного Чуда. Он ведь не хуже немытой паствы Капитана или епископа Михаила, что ж ему персонального Чуда было не показать? Но нет, не потянули! Ни иудаист хазарский, ни магометанин из Дикого Поля, ни немецкие католики, — никто не осилил даже кролика из мешка! Православный грек тоже не додумался до элементарного фокуса с дрессированными мышами...
Читать дальше