Джеймс Данливи - Лукоеды

— Отбудем. Черта с два.

— О, Роза. Не спорь.

— Что значит не спорь. Просидеть весь день зажатой на заднем сиденье вот этого автомобиля. Мне есть хочется.

Клементин, нервно дернув себя за галстук, облизывает губы. Роза одновременно улыбается в одну сторону и оскаливается в другую. Что довольно нелегко. Она в туфлях на высоких шпильках. Мощные ноги. Толстые губы и хриплый голос. И определенно решительная. Умеет управлять своими спутниками. Которые оказываются довольно слабохарактерными джентльменами.

— Позвольте предложить вам быть моими гостями. Обед скоро подадут. Персиваль проведет вас в ваши комнаты.

— О, мы перед вами в долгу.

Процессия поднимается по лестнице. Перешагивая через разлегшегося внизу Элмера. Персиваль со свечкой в руке тащит футляр с виолончелью, за ним следует Эрконваль с валторной в руках. Группу замыкают компаньоны с фонарем, последний из которых, Франц, останавливается, чтобы поскрести ногтем большого пальца каменную кладку. Поворачивается и видит, что снизу смотрю я, кивает головой, быстро улыбается и поднимается по лестнице дальше.

В библиотеке жарко рдеет в камине торф. Пыль осела и к старому спертому воздуху примешался запах моря. Гремя ключами, вошел с амбарной книгой Персиваль с каплями пота на лбу. Я закрыл большой гроссбух, который обнаружил в нижнем ящике. В нем перечень слуг. Четыре каменных особняка. Шестнадцать садовников. Три лодочника. Капитан яхты, восемь матросов, три механика. И на одной старой странице два тюремщика.

— Они прекрасно устроились, сэр. С видом на залив. Мадам предпочла устроиться чуть на отшибе. И выбрала северо-восточную башню. Можно подумать, что она готовится к войне. Выскочила на стену прямо босиком.

— Персиваль, вот здесь указан капитан яхты. Что это все значит?

— Так в лодочном ангаре на приколе стоит корабль, сэр.

— Корабль?

— Ну, лодкой его не назовешь. На нем есть собственный лифт, чтобы доставлять вас на ту или палубу. Огромное судно. В молодости я часто видел как на нем летом выходили в море гости, махая руками замку, а со

стен в ответ палили пушки. То были великие дни, сэр. Все эти годы он простоял на приколе. А теперь, я не хочу что-либо комментировать, сэр. Но леди и джентльмен. Еще раз повторюсь, без комментариев, так как это не мое дело. Но один из них, тот что с копной волос. Да и музыкальный футляр, который я нес. Повторяю, я не хочу что-либо комментировать. Но на нем была надпись типа не открывать, ядовитые рептилии. Считаю, я должен доложить вам об этом, сэр.

— Боже милостивый.

— Все бы ничего, но кому захочется выплясывать танец смерти где-нибудь на бастионе, убегая от этих тварей.

Персиваль идет вперед через скрытую дверь в панельной обшивке библиотеки. В конце узкого холла перед тем, как спускаться по круговой лестнице вниз, Персиваль снимает со стены позолоченный канделябр. Который стоит целое состояние. Оценю его позже. Будет время, надо внимательно посмотреть клеймо и контур. И вес прикинуть.

Пять свечей мерцают в сыром промозглом воздухе. Под сводчатыми каменными потолками. Проходим дверь с кучей золы рядом. Другая завалена поленьями. Комнаты полные свинцовых раковин. И выходим на перекресток. Туннелей. Из одного доносятся бульканье воды и звуки моря. Прямо впереди, над каменными плитами. От которых несет холодом. Сквозь пару носок из овечьей шерсти и туфли для бильярда, которые, как мне сказали, когда я их покупал, водонепроницаемы и сделаны из корня верескового дерева. Персиваль останавливается. В стене выполнена надгробная плита с выбитыми на ней черепом и скрещенными костями под гербом, на котором изображены поднятая человеческая рука между оленем и львом, стоящим на задних лапах.

— Отлив, сэр. Но временами здесь стоит такой рев, что лопаются барабанные перепонки. А то, что это дверь и не догадаешься, не так ли? Это вход в винные погреба. В прежние времена тут были катакомбы. Быстро сюда не попадешь. Местный гранит в девять дюймов толщиной. Но сейчас, мы покачаем его как ребенка, туда, сюда и вот тут толкнем.

Огромная плита откатывается, открывая дубовую дверь. Я держу амбарную книгу и канделябр. Вес последнего умиляет. Персиваль открывает дверь тремя ключами. Внутри установленные друг на друга клети. Воздух неподвижный и затхлый. Оазис бутылок из темного стекла, аккуратно уложенных в солому. Ярд за ярдом. Ярус над ярусом кларета, шампанского, бургундского, разлитого в магнумы, иеровоамы, реовоамы и мафусаилы. А дальше разные сорта портвейна, бренди, рома, не говоря уже о мадере и мозеле в бутылках из светлого зеленого стекла.