Джеймс Данливи - Лукоеды

Роза появляется из полумрака с подносом в руках, на котором расставлены тарелки и чайник. При свечах у нее вместо глаз огромные черные дыры. Элмер глухо постукивает хвостом о каменный пол. Раскладывает пиршество перед нами. Забирается в постель. Бекон уже остыл и покрылся белым жиром. От чашек с чаем поднимается пар. Роза намазывает масло на кусочек хлеба. Подхватывает вилкой одно из трех яиц на ее тарелке и отправляет в рот. За ним следует хлеб и глотки чая.

— Ты знаешь. Великолепно. Как в отеле. Я останавливалась в нем однажды. Как гостья Барона. Так ванная там была всего лишь в полуметре, в холле. Я искупалась семь раз. Подряд. Вышла оттуда настолько чистой, что с меня чуть кожа не слезла. Барон никогда не позволял вольностей со мной. Истинный джентльмен. Поэтому, я считаю, что Барон и с другими женщинами вряд ли что-либо себе позволял. Все что его интересует, так это музыка. Съешь это?

— Я не очень голоден.

— Тогда давай это сюда.

Роза вытерла тарелки и блюдца кусочком хлеба, собрав семена помидоров, застывший жир и кусочки бекона. Со смехом и урчанием, глотая последние кусочки. Живые звуки органа в перерывах между порывами ветра. В этом замке не соскучишься. Даже на рассвете. По залам разгуливают свиньи, змеи, бароны, ученые, попки на высоких каблуках. Может даже объявиться кто-нибудь по имени Борис. Готовый сыграть еще не написанную роль. И заторчать как в жопе. В заключительной постановке. А я в конечном счете буду вынужден оплатить счет, выставленный за эту оригинальную оперу.

— Мне нравится вечером слегка перекусить. Придает жизни определенный шик. А что это там такое? Неужели это признаки того, что может снять с нас покрывало?

— Это мое колено.

— Что ты говоришь!

— Да, да.

— Ну, тогда давай посмотрим на твое колено.

— Вот.

— О, вот это шрам! Откуда он?

— За мной как-то гонялся мой отец.

— Бедный парень. Да поможет тебе Бог. Гррр. А вот, где он спрятался! Что с тобой, почему ты не даешь его посмотреть? Будь спокоен, ученые, что проверяют действие дистиллята, целыми днями ходят по лаборатории, выставив эту штуку торчком. И на улице у всех так, но никто в них и камня не бросит. Они и не думают признаваться в своих грехах Богу. Такие здоровенные, что Всемогущий просто сошел бы с ума. Мне Франц говорил, что Вседержителя нет. А ты веришь в это?

— Да.

— Боже, эти типы во многом оказались правы, тут задумаешься. Как ты думаешь, а Бог есть?

— Да.

— Ага, ну, слава Богу, Рада слышать это. Этот Франц мог сказануть, что небеса — это зелень и по вторникам их можно есть. У него самый странный член, из всех которые я когда-то видела. Загибается вверх как банан. А у тебя довольно ровный. В городе есть один мужчина, такой застенчивый и элегантный и выражается культурно, так вот он стал за мной ухаживать. Я и не рассчитывала, что сразу понравлюсь ему. От его красоты можно в обморок упасть. А он принял приглашение скромно отужинать со мной в моей затопленной квартире. Я была так смущена, встретив его на пороге с парой сапог моего брата. Он был само очарование. Сел, даже не пожаловавшись, что еле втиснул ноги в сапоги, вокруг нас плескалась вода. Я подложила под диванчик камни. На всякий случай, чтобы быть готовой к любезностям, которые он вдруг захочет оказать. На двоих, мы умяли дюжину яиц и фунт бекона. Как и ты, он вел себя застенчиво. Я не разрешала выключить свет, так как его могло ударить током насмерть. А он все просил сделать ему темно. Ну, я в конце концов запулила корочкой хлеба в лампочку и мы погрузились в темноту. Ну, вот, сижу я на диване. Слышу, он бредет ко мне по воде. В это время по улице проезжает автомобиль и светит фарами. Я чуть в обморок не упала, когда увидела эту штуку у него, которая оказалась размером с нос корабля. Готовая к действию. Я ему говорю, только ради Бога, не вгоняй это в меня, я же кончусь. Слово, что воробей, выскочит, не поймаешь. Бедный джентльмен страшно обиделся. О, как он был хорош. С ним это очевидно случалось и прежде. Ему надо было подойти к тебе в темноте до того, как ты начнешь возражать. Я часто думала, приблизился бы он ко мне с этим вообще, знай я об этом. Я не против, если они толстые или длинные, но когда он такого размера, что может раскроить тебя пополам, то лучше уж принять обет безбрачия, чем умереть. Так вот, когда я рассказала об этом этим трем, то они мигом натянули белые халаты, похватали из ящиков инструменты и рванули из лаборатории так, как будто спешили на пожар. Моментом разместили его в лучшей гостинице, ублажали как могли, и начали обследовать его, замеряя, взвешивая, измеряя, вливая в него дистиллят и пиво бутылками. Ты не поверишь, но эти трое превратились в гомосеков. Они так и сыпали спецификациями и показателями этого органа. Записывая все в специальную книгу, перевязанную голубой лентой. За сколько он встает, спускает, падает, снова встает при разных температурах, в разное время дня и в разные фазы луны. Пока этот бедняка не разрыдался, так они его достали. О, вот это экземплярчик, нечего сказать. Удобный. Ну, откройся. Давай. Раз уж я за него держусь, то дай посмотреть, не бойся.