Лариса Райт - Последний шедевр Сальвадора Дали

Сама мысль о том, что великий мастер мог с ней советоваться, еще час назад показалась бы Анне крамольной, но теперь она спокойно и даже с достоинством ответила:

– По-моему, отличная мысль.

– Гала тоже так думает. Так что даже если бы весь мир счел эту идею верхом безвкусицы, я бы все равно воплощал ее в жизнь, потому что все, что нравится Гала, безвкусицей быть не может. Наш купол должен быть виден отовсюду. Он будет своеобразным маяком. Будет указывать путь, куда люди должны идти, чтобы приобщиться к великому и прекрасному. Ну и, конечно же, оставить деньги. А для того, чтобы человек захотел войти внутрь, надо привлечь его внимание снаружи. И купол – лишь один из способов привлечь это внимание. Вот посмотри на свой рисунок. – Дали легко встал и подошел к мольберту. – Думаешь, все с восторгом будут разглядывать этого рыжего кота и говорить: «Ах, какая же молодец эта Анна-Мария. И как же ей это в голову пришло посадить сюда этого красавца! Как замечательно он смотрится на картине!»?

– Но он и правда неплохо смотрится, – попробовала возразить девушка.

– Неплохо и только. – Дали пожал плечами. – Где здесь шок, где эпатаж от присутствия кота? Где вопрос, почему и для чего он здесь? Публика может считать тебя ненормальной от того, что ты разместишь на своих полотнах вещи, с их точки зрения не объяснимые. Но как только ты дашь объяснение, то окажется, что ты нормальнее многих. Ты знаешь, чем отличается Дали от сумасшедшего?

– Чем? – Анне уже хотелось, чтобы мастер оставил в покое ее картину. Ей было грустно. С мечтами о живописи хотелось проститься раз и навсегда. Дали ясно сказал: она ни на что не годна. Она – посредственность, которая видит только то, что ей дают видеть, и не желает разглядеть за обыденным необычайное.

– Сто раз уже всем говорил. – Художник смотрел на девушку неодобрительно. – Разница между мной и сумасшедшим в том, что я не сумасшедший. Так что помни, что бы ты ни написала, совершенно не важно, что об этом думают другие. Главное, что об этом думаешь ты сама. Ну и чтобы написанное приносило тебе неплохие дивиденды.

Дали вернулся к столу и вздохнул с чувством выполненного долга:

– Надеюсь, я тебя убедил. Так долго говорил, что в горле пересохло. Давай-ка выпьем их знаменитый вишневый компот.

– Давайте.

Художник сделал заказ и вновь обратился к девушке:

– Так на чем я остановился?

– На дивидендах.

– Именно! Чтобы их получать, надо продумывать все до малейшей детали. И начинать не когда-то где-то потом, а здесь и сейчас. Вот как, ты считаешь, будут выглядеть стены отреставрированного театра?

– Ну… – Анна задумалась. Что говорить? Что бы она ни предложила, ее воображению никогда не переплюнуть бурную фантазию Дали.

– Может быть, яркая краска? – робко предположила девушка.

Художник хлопнул в ладоши:

– Делаешь успехи! Ты не безнадежна!

Сердце Анны бухнуло и заколотилось в восторге. «Боже! У нее есть шансы сотворить из себя что-то путное».

– Итак, красные стены, – удовлетворенно кивнул Дали. – Голые?

– Очевидно, нет, – осмелела девушка.

– Хлеб! – уважительно произнес Дали. – Красные стены, усыпанные рогаликами, булками, круассанами. Ничего подобного нет нигде. А между тем это странно. Ведь и важнее хлеба тоже ничего нет. Хлеб – это символ жизни. Так же, как и яйцо. Ну, конечно! – Он хлопнул себя по лбу, будто идея пришла ему в голову только что. – Крыша будет усыпана гигантскими яйцами. И башня Горгот. Пока она принадлежит городу, но со временем я присоединю ее к музею. И посвящу своей обожаемой Гала. И назову башней Галатеи. И на крыше тоже будут яйца. А еще скульптуры, множество скульптур-наверший. У некоторых на голове хлеб, другие будут держать в руках атом водорода. Это моя дань науке. И костыли – да, некоторые обязательно будут нести костыли. Знаешь, зачем?

Анна отрицательно покачала головой, робея от мысли, что это может вызвать новую вспышку гнева.

– Ты не читала «Тайную жизнь Дали?»

– Нет, – прошептала девушка. Но обошлось. Художник лишь вежливо отмахнулся.

– Конечно, не читала. Ты еще слишком мала. Так вот, дорогая, именно костыль превращает ускользающее движение хореографического прыжка в архитектуру, дает ему опору. Кажется, как-то так я написал в своей книге. Ну и обязательно водолаз в скафандре где-то над входом в Театр-музей. Понимаешь, зачем?