Эдгар Доктороу: Билли Батгейт

Однажды поздно вечером, когда я покупал газеты в киоске на Третьей авеню, у тротуара остановилась машина марки «де сото», открылась дверца, и я оказался в окружении мужчин, двое вышли из табачного магазина напротив, а двое вылезли из машины, бесстрастные лица выдавали в них гангстеров. Один из них кивнул в направлении открытой дверцы машины, и я, засунув газеты под мышку, забрался на сиденье. Они повезли меня через весь город до Нижнего Ист-сайда. Я понимал, что нельзя паниковать, нельзя рисовать в воображении страшные картины. Вспоминая события прошедшего года, я не представлял, каким образом он мог узнать обо мне — около церкви в Онондаге он меня толком не видел. Вдруг до меня дошло, что я совершил ужасную ошибку, не написал матери письмо с указанием открыть его, если я не вернусь домой или умру от тоски по ней.

Машина остановилась на узкой жилой улочке, хотя, естественно, осмотреться они мне не дали. По лицу пробежала блеклая тень от прутьев пожарной лестницы. Мы начали подниматься вверх. Я насчитал пять пролетов.

И вот я уже стою на кухне под лампочкой без абажура, напротив, за маленьким столом, покрытым клеенкой, сидит тот, кто выиграл гангстерскую войну. Он выглядит в этой обстановке пришедшим в гости богатым родственником. Передо мной два слегка вопрошающих, не самых проницательных глаза, над одним из них нависает тяжелое веко. Кожа у него действительно нездоровая, я теперь это ясно вижу, под нижней челюстью белеет шрам. Считалось, что у него змеиный взгляд. Самым примечательным в его внешности были зачесанные назад волнистые черные волосы. Строгий костюм под хорошо сшитым плащом. Шляпа лежит на столе. Ухоженные ногти. Запах одеколона. Он и мистер Шульц воплощали совершенно разные типы порока. Я чувствовал себя, как человек, который пришел в чужой квартал, расположенный, впрочем, недалеко от своего, родного. Вежливым жестом руки он указал на стул против себя.

— Прежде всего, Билли, — начал он мягко, будто заводя грустную беседу, — ты должен знать, как мы все сожалеем о том, что случилось с Немцем.

— Да, сэр, — сказал я. Меня испугало то, что он знал мое имя, мне совсем не хотелось бы остаться в его памяти.

— Я глубоко их уважал. Всех. Сколько лет мы были знакомы? Таких людей, как Ирвинг, теперь уже нет.

— Нет, сэр.

— Мы пытаемся выяснить причины случившегося. Пытаемся собрать его команду и восстановить дело ради вдов и сирот.

— Да, сэр.

— Но мы столкнулись с определенными трудностями.

В маленькой комнатке было полно народу, люди толпились и за его и за моим стульями. Только теперь я заметил Дикси Дейвиса, он понуро сидел сбоку, пряча между колен дрожащие руки. Подмышки его дорогого костюма в полоску темнели от пота, лицо блестело. Я знал, что это знаки крайнего волнения. Даже самого беглого взгляда было достаточно, чтобы я понял, кто их вывел на меня, следовательно, я мог говорить только правду, которую они и так уже знали, пусть думают, что я глуп, наивен и врать или утаивать не способен.

Я снова повернулся к своему собеседнику. Мне казалось, что я должен сидеть прямо и смотреть на него ясными глазами. Нельзя, чтобы внешний вид мой выдавал мои мысли.

— Как я понимаю, они были о тебе весьма высокого мнения.

— Да, сэр.

— У нас может найтись работа для смышленого парнишки. Надеюсь, кое-что тебе от них перепадало? — спросил он как бы невзначай, словно жизнь моя и не висела на волоске.

— Я ведь только начинал серьезную работу. Мне определили постоянную зарплату всего за неделю до этого и выдали месячный аванс, потому что мама заболела. Двести долларов. С собой их у меня нет, но я могу взять их в сберегательном банке завтра утром.

Он улыбнулся и поднял руку, уголки его губ на мгновение дрогнули.

— Твоей зарплаты нам не надо, малыш. Я говорю о бизнесе. Дела свои они не всегда вели как полагается. Я спрашиваю, не можешь ли ты помочь нам оценить их активы.

— Ни фига себе! — сказал я, почесывая голову. — Это по части мистера Дейвиса. Мое дело было сбегать за чашкой кофе или пачкой сигарет. Они меня на совещания или какие важные собрания не пускали.

Он слушал, кивая. Я чувствовал на себе взгляд Дикси Дейвиса, который буквально ел меня глазами.

— Ты денег никогда не видел?

Я на мгновение задумался.

— Один раз, на 149-й улице, — сказал я. — Я видел, как они считали дневную выручку, когда мел пол. Потрясающе.

— Ты был потрясен?

— Да. Об этом можно только мечтать.

— И ты мечтал?