Кристофер Бакли - Верховные судороги

— Впрочем, — внезапно посуровев, произнес Декстер, — это не означает, что я не питаю определенных…

«Аааах» притормозилось, опасливо повиснув над Великими равнинами.

— …назовем их… если позволите… ну, опасений, что ли…

Поля янтарной пшеницы затрепетали.

Декстер говорил теперь с великой серьезностью, да и вообще походил на памятник ему самому, изваянный Дэниелом Честером Френчем. [47] Френч Дэниел Честер (1850–1931) — американский скульптор-монументалист, изваявший, в частности, знаменитый памятник Линкольну, который стоит в носящем имя этого президента мемориальном комплексе.

— Разумеется, на мне лежит немалая ответственность, как недолгосрочная, так и историческая… однако выпадают мгновения — и сейчас, вне всяких сомнений, наступило одно из них, в которые лидер, чтобы остаться таковым, должен идти за своими последователями. И потому позвольте мне, как лидеру, первым заявить, что я буду голосовать за вашу кандидатуру.

Зал взорвался аплодисментами. Члены комитета, большая часть которых бросала на своего теперь уж наверняка недолгосрочного «лидера» испепеляющие взгляды, начали один за другим присоединяться к ним.

Кандидатура Пеппер была одобрена сенатским Комитетом по судоустройству (18 — за, 1 воздержался) и сенатом в целом (91 — за, 7 против, 2 воздержались).

Грейдон Кленнденнинн благодушно принимал поздравления с победой, роняя намеки на то, что Пеппер с самого начала была его идеей. Рейтинг президента Вандердампа вырос еще на несколько пунктов. Хейден Корк, получая комплименты по поводу его роли в этой истории, натужно улыбался и переводил разговор на другую тему.

Декстер Митчелл, появившись в телешоу «Привет прессе», мужественно заявил, что бывают времена, когда человек должен «отважно признать волю народа и двигаться дальше». Он даже процитировал одного из вождей французской революции 1848 года Александра Ледрю-Роллена, заявившего (без тени иронии): «Народ пошел в этом направлении. Я просто обязан идти за ним. Ибо я — его вождь».

Декстер Митчелл храбрился, однако чувствовал себя униженным. Члены его комитета посматривали на своего председателя с нескрываемой неприязнью. В комитетской гардеробной что-то такое бормотали (образцовым сенаторским бормотком) о необходимости «обновить руководство». Ночами он, в очередной раз не справившись с исполнением супружеского долга, лежал без сна и скрипел зубами. Как, дивился он, дело дошло до такого позора? Три десятилетия исправного, неукоснительного, а иногда и блестящего служения обществу — и все ради того, чтобы тебя превзошла и перещеголяла какая-то выскочка — телевизионный судья из Техаса? Где же справедливость? — спрашивал Декстер Митчелл у потолочных богов.

Спустя несколько дней он получил некоторое удовлетворение (пусть и постыдное), прочитав в «Вашингтон пост» о том, что брак судьи Картрайт, похоже, разваливается.

«Пресс-служба назначенной членом Верховного суда, но еще не вступившей в должность Пеппер Картрайт сообщает, что она и ее муж, продюсер Бадди Биксби, „по-дружески расстаются“ после семи лет супружества».

По счастью, в газеты попали не все подробности.

Пеппер, когда она вернулась из Вашингтона с победой, не терпелось помириться и снова съехаться с Бадди, однако, добравшись до двери своей квартиры, она обнаружила, что ключ ее больше к замку этой двери не подходит. Когда же она позвонила мужу по сотовому и спросила, в чем дело, он сухо уведомил Пеппер, что она здесь больше не живет.

— О чем ты говоришь, Бадди? — спросила она, нетерпеливо постукивая носком ковбойского сапога по мраморному полу коридора. — Это наш дом. Нельзя же просто взять и сменить в нем замки. Что с тобой?

— Ты, может быть, забыла об этом, — холодно ответил Бадди, — но квартира оформлена на мое имя. Впрочем, ты всегда с трудом запоминала содержание некоторых документов. Тех же контрактов с работодателем.

Пеппер тяжело вздохнула:

— А, так ты все еще не угомонился на этот счет? Что же ты в суд на меня не подал?

— Собирался. Пока ты не натравила на меня фэбээровцев.

— А теперь ты о чем?

— Ой, ой, ха-ха-ха. Она ничегошеньки об этом не знает.

— Ни малейшего понятия не имею. Послушай, мне нужно войти в мою квартиру. Я, кроме всего прочего, писать хочу.

— За углом есть кофейня. А в ней уборная.

И Бадди бросил трубку.

По дороге в кофейню Пеппер, кипя от злости и ругаясь про себя на чем свет стоит, позвонила Хейдену Корку.