Кристофер Бакли - Верховные судороги

В президенты Митчелл баллотировался три раза. В первый он собрал 12 миллионов долларов и занял на партийной конференции [21] Способ привлечения журналистов в штат, в который они иначе ни за что не поехали бы; второе назначение — давать прессе материал для сообщений о том, что кандидат, победа которого предсказывалась уже месяцами, занял второе или третье место, а то и вовсе никакого. (Прим. авт.) в Айове третье место. Во второй собрал 20 миллионов и занял четвертое. В третий — 22 миллиона: седьмое место. Но его это не расхолодило. Откуда-то из-за радуги до него доносились голоса, скандирующие: «Мит-челл! Мит-челл!» Правда, к настоящему времени он начал приобретать ощущение некоторой исчерпанности, «удостоверенной второсортности», как немилосердно выразился один мудрец от политики.

Когда он объявил о своем намерении баллотироваться в четвертый раз, его жена, работающая ныне лоббисткой на К-стрит, [22] K-стрит — общее название района Вашингтона, в котором находятся разного рода влиятельные организации, адвокатские конторы и лоббистские фирмы. где она представляла — так уж получилось — индустрию железных дорог, не стесняясь в выражениях, объявила ему, что не проведет больше ни единого уикэнда, ни единого дня, часа, минуты в какой бы то ни было из кофеен Айовы, изображая озабоченность судьбами этанола — да и любого биотоплива тоже; или, уж если на то пошло, судьбами цен на пшеницу, кукурузу, сою — все, что растет на суглинистом пахотном слое штата Соколиного Глаза. Обиженный Декстер удалился в Давос, на Всемирный экономический форум, где потопил свои печали в лихорадочных дискуссиях многосторонних комиссий, высказываясь по вопросам климатических изменений и глобализации.

Осознав всю тщету своих президентских амбиций, Декстер решил, что более разумный — и надежный — путь к величию пролегает через место члена Верховного суда Соединенных Штатов. А почему бы и нет? Для этой работы он подходит идеально. «Собственно говоря, — спросил он себя, — почему я раньше до этого не додумался?» И сенатор осудил своих друзей за то, что они не додумались до этого раньше.

Именно мысль о своей идеальной пригодности — в соединении с бодрящим отсутствием скромности — и подтолкнула его к тому, чтобы позвонить Хейдену Корку и попросить о встрече с президентом в Овальном кабинете. Причину этой просьбы Митчелл уточнять не стал, сказав лишь, что она «важна и конфиденциальна». Президент постонал-постонал, однако встретиться с ним согласился.

Явившись на аудиенцию, Декстер плюхнулся в кресло и сказал президенту (все это известно нам благодаря магнитофонной записи, хранящейся в архивах «Библиотеки Вандердампа»): «По моим данным, шариков в голове Бриннина осталось не больше, чем в хорошо надутом футбольном мяче. Мы с вами ни разу не встречались с глазу на глаз, однако я всегда относился к вам с большим уважением. (Не далее как за три недели до этого Декстер назвал Вандердампа „худшим президентом, какой у нас был со времен Уоррена Г. Хардинга“.) Но давайте забудем о тех философского толка разногласиях, какие у нас имеются. Я хотел бы, чтобы вы подумали о возможности порекомендовать меня в преемники Бриннина».

За этим на ленте следует краткое и, возможно, красноречивое молчание. Потом Декстер продолжает: «Итак, почему я выдвигаю мою кандидатуру? Честно говоря, потому, что считаю себя подходящим для этой работы. А почему я так считаю? Причин множество, но я укажу только пять. Хотя нет, шесть. Итак, Дон, — вы позволите мне называть вас так? — когда тридцать лет назад я начинал мою юридическую деятельность…»

Продолжительность записи — двадцать шесть минут. На заднем ее звуковом плане слышно, как президент протягивает руку к воображаемой, но вожделенной кнопке «ИЗВЛЕЧЬ КАССЕТУ». Несколько раз он пытается остановить словесный вал замечаниями вроде: «Я обдумаю ваше предложение так, как оно того заслуживает». Однако Митчелл, добравшийся лишь до причины номер три (четвертый абзац), продолжает неуклонно продвигаться вперед.

В конце концов дверь кабинета отворяется и один из помощников сообщает президенту, что наступило время неотложного совещания (почти наверняка ложь). После того как дверь закрывается (за помощником и словоохотливым визитером), мы слышим, как президент переводит дух, и звук этот мгновенно приводит на ум человека, добравшегося наконец до позарез необходимого ему писсуара.

Президент не предложил Декстера Митчелла в преемники судьи Бриннина — и по пяти, самое малое, причинам. Сообщив прессе о кандидатуре Куни, он велел Хейдену Корку организовать утечку информации о том, что Митчелл в короткий список кандидатов не попал, да и в длинный тоже. (Неизменно стремившийся оградить президента от неприятностей, Хейден мудро проигнорировал это распоряжение.) Тем не менее Митчелл оказался не расположенным, мягко говоря, к тому, чтобы благосклонно отнестись к выбору президента. И не отнесся. И, стерев со своего председательского молотка кровь и мозги Куни и Берроуза, Митчелл улыбнулся и произнес — с нехарактерной для него краткостью: «Следующий?»