Вейо Мери: Шофер господина полковника

Пелтола выбрался из машины и прошел в ресторан. Он и сам не заметил, как это случилось.

— Могу я получить маленькую чашечку кофе? — спросил он.

Лизбет смотрела в окно. Она всматривалась сквозь стекло и скалу в какое-то очень далекое место, потому что и оттуда кто-то смотрел сюда, но был так далеко, что не был бы виден, даже если бы его подняли в воздух на полкилометра.

Лизбет очнулась и подала чистую чашку. Стеклянный кофейник стоял на электроплитке в конце стойки. Каждый мог наливать кофе сам. Пелтола налил полчашки, потом еще немножко подлил. И так несколько раз. Потом стал чайной ложкой вынимать из стеклянной вазочки кусочки сахара. Никак не удавалось подхватить намеченный кусочек, не давался и тот, что был рядышком, пришлось брать какой попадется.

— Восемьдесят пенни. — сказала Лизбет.

— Я просил маленькую чашечку, — сказал Пелтола. — Я доплачу в следующий раз. Идет? — Он положил на стол пятьдесят пенни. Лизбет ничего не сказала.

— All right, — сказал Пелтола и отлил немного кофе из чашки обратно в кофейник. — Сахар еще не успел растаять, —заметил он.

Он поднял чашку и понес ее на дальний столик в углу. Он нес чашку поверх столов и стульев. Поставил чашку, сел, снял фуражку и положил на стол. Она была здесь как на голове. Он переложил ее на стул, и теперь она была как бы в ногах.

— Доплата будет тридцать пенни, — напомнила Лизбет.

— Но я отлил отсюда обратно в кофейник.

— Это большая чашка.

— У меня только полчашки.

— Это не считается, раз большая чашка.

— Но я просил маленькую.

— Надо было говорить громко, чтобы слышно было.

— У меня тихий голос.

Такого Лизбет никогда не слыхала. Урпо пришел за стойку и начал рыться в ящике с ножами, вилками и ложками.

— Ножи и ложки перемешались.

Урпо взял вилку, где между остриями застряла большая ложка, и начал трясти. Ложка отлетела куда-то в сторону.

— Видела я сон, что была в церкви, — сказала Лизбет. — У меня было очень короткое подвенечное платье и фата.

— Так у тебя и должно быть, — сказал Урпо.

— Жених начал было надевать кольца на мои пальцы. На все мои пальцы надел полным-полно колец, они стали падать так, что звенело. Я смотрела в сонник. Потеря колец означает, что ваш брак окажется счастливым. А если получаешь кольца, то знай, что будешь несчастной. Я получила их так много, это означает ужасно много несчастий. Ну а так как кольца упали, ничего и не будет. Я избавлюсь от многих ужасных несчастий.

— А кто был жених? — спросил Урпо.

— Не видала, кто это был. Охота была смотреть!

— Переменим предмет разговора, — сказал Урпо. — Пойду-ка посмотрю у дверей, так будет вернее.

Урпо начал писать мелом на черной доске меню:

Печенка 2 мк [18] Марки.

Салака 2 мк

Лососина 2 мк

— Есть ли у тебя лососина-то? — спросила Лизбет.

— Есть.

— Не видала я лосося.

— А у меня и не было целого лосося. У меня только часть его. Если кто сомневается, могу показать.

— Дал бы попробовать, какой на вкус.

— Он безвкусный.

— Все имеет свой вкус.

— А вот этот безвкусный.

— А я ходила танцевать, — вдруг вспомнила Лизбет.

— Сколько раз? — спросил Урпо.

— Один раз. Там была девчонка, так с нее что-то упало во время танца. Пинг-понг. В другой раз один музыкант стал икать. Он дул: Тоо-тотото. Он выходил пить в бар. С этого и началось.

— Значит, два раза, — подсчитал Урпо.

— Ах, какой ты противный!

— Подставь губки, — попросил Урпо.

— С такой стати?

— Давай, ну.

Урпо начал подвигаться к Лизбет, раскинув руки. Лизбет пятилась от него. Урпо попробовал перескочить через стул, но встал на него. Он стоял и смотрел на все вокруг и на Лизбет.

— Отсюда я вижу тебя сразу и спереди и сзади, — сказал он.

Вошел Гаральд в резиновом плаще, разорванном на спине сверху донизу. Гаральд держал руки в карманах. Руки дрожали так, что казалось, будто он дрался на кулаках. Он сел на стул, и стул начал содрогаться, а когда он опустил локти на стол, то и стол закачался.

— Это Гаральд. Иди-ка побыстрее в кухню. Женщины и дети прочь, — сказал он Лизбет.

— Бутылку пилснери, — пробурчал Гаральд.

Лизбет выскользнула в кухню. Урпо сошел со стула и подошел к Гаральду.

— Покажи, какими крупными деньгами собираешься платить?

— Захвати заодно и вторую бутылку.

— «Поодиночке, поодиночке, господа хорошие», сказала девица, когда в понедельник начала коров доить.

Гаральд выложил на стол бумажную марку. Осторожно вытянул он руку вдоль края стола. Урпо взял бумажку двумя пальцами и встряхнул ее, как кошка трясет мышь.