Персиваль Эверетт - Американская пустыня

Перри неотрывно глядел на отца.

– Что такое, сынок? – спросил Тед.

– У нас неприятности? – полюбопытствовал мальчик.

– Почему?

– Ну, из-за всего, что произошло в церкви. – Перри воззрился на собственные костяшки пальцев: ладони мальчика покоились на столе. – Они из-за нас передрались?

Тед почувствовал глубокую нежность к сыну – за то, что тот при описании ситуации использовал местоимение «нас». Ведь так просто было бы переложить всю ответственность на одного Теда – именно так и поступил бы взрослый. А вот Перри воспринимал себя как часть отца; все, что случалось с отцом, случалось и с ним. Внезапно Тед преисполнился раскаяния и печали при мысли о том, что на момент собственной гибели всерьез затевал всю эту ерунду с самоубийством. Как мог он так поступить с сыном, с маленьким Перри, таким впечатлительным, таким бесхитростным, который до сих пор упрямо верит в Зубную фею и в Пасхального кролика? [iv]

– Да, они передрались из-за нас, – ответил Тед ребенку. – Они передрались, потому что произошло такое, чего никто не ждал, чего никто не смог ни объяснить, ни понять.

– А мы понимаем? – спросил Перри.

Тед покачал головой.

– Нет, не понимаем, но для нас оно в некотором смысле проще, потому что происходит с нами самими. – Тед потянулся через стол и погладил пальчики Перри, однако, заметив, как желты его собственные ногти, поспешно убрал руки. – Помнишь, как ты рассадил себе лоб над глазом? – Мальчик кивнул. – Ты уверял, что тебе не очень больно, но вот твоя мама… ты ведь не забыл, как она себя повела?

– Прям с ума сходила, – подтвердил Перри.

– Именно. Она тревожилась за тебя и не могла почувствовать то, что чувствовал ты, – ну, что на самом-то деле оно не очень и больно'. Просто тревожилась за тебя – и все.

– Значит, все эти люди тревожатся за нас? – спросил мальчик.

– Можно сказать и так, – отвечал Тед.

– Тед! – позвала из гостиной Глория. – Тед, пойди-ка сюда, глянь, что творится.

Тед и Перри олрометью бросились в гостиную, где Глория с Эмили, расположившись на софе, уставились в телевизор. На экране телерепортерша с пятого канала, одетая в пальто-тренч и с громадным микрофоном в руках, в подробностях описывала волнения, к тому времени охватившие почти весь Лонг-Бич. Обращалась она к ведущему в студии:

– Билл, из того, что нам удалось выяснить, картина складывается следующая: некий человек, которого считали мертвым и уже отпевали в церкви – той самой, что, как ты видишь, полыхает огнем у меня за спиной, – сел в гробу, потом встал и ушел восвояси. Детали, понятное дело, довольно обрывочны. – И она, и кинооператоры пригнулись, уворачиваясь от летящих обломков. – Сам видишь, что здесь творится – поди разберись.

– Трейси, а что ты можешь сообщить нам про покойника? – спросил из студии Билл. – Или, скорее, про так называемого покойника, поскольку со всей очевидностью на самом-то деле он вовсе не умер.

– Ну, Билл, – отвечала Трейси, – это одна из тех подробностей, что и мы, и все прочие как раз пытаемся выяснить. Предполагается, что этому человеку не далее как три дня назад начисто отрезало голову в автокатастрофе.

– Трейси, – подхватил Билл, – между прочим, в нашем распоряжении имеется запись автокатастрофы. Сейчас мы ее воспроизведем. Ага, вон и голова – у самой ноги полицейского. Не прокрутите ли немного назад? Да-да, вот так. – Опознать в пресловутом предмете голову – не говоря уже о том, что голову именно Теда, – в записи было непросто.

– Как сообщают, в беспорядках уже погибли два человека, оба – от сердечного приступа, – продолжала между тем Трейси. Ей передали записку. – Билл, только что стало известно: якобы восставший из мертвых – некто Теодор Стрит, профессор английского языка из университета Южной Калифорнии. Боюсь, на данный момент это все.

Тед дотянулся до пульта управления, оставленного на журнальном столике, и выключил телевизор.

– Что теперь будет? – спросила Глория.

Тед пригладил ладонью волосы. Все тело казалось грязным и липким.

– Сперва я приму ванну, а потом предлагаю всем хоть немного поспать.

– Но сейчас только четыре, – возразила Эмили.

– Денек выдался тяжелый, – отозвался Тед, думая про себя, что воскрешение – это вам не фунт изюму. – Подремлем чуток. А потом можно и за стол. Как вам такой план?

Глория захлопала в ладоши. В этом жесте все без труда распознали попытку обрести силы жить дальше – и не дать семье развалиться.

– План что надо, – похвалила она. – Вот отдохну малость – напеку шоколадных пирожных.