Элисон Скотч - Теория противоположностей

Теперь настал мой черед запихнуть себе в рот огромный кусок яичницы, подавиться им и закатить глаза – чем не эффектный финал рассказа.

– Что ты хочешь этим сказать? Ты о чем вообще?

– Это все вселенная, черт бы ее побрал! – рычу я.

– Ладно. От меня-то ты чего хочешь?

Ванесса громко вздыхает; Шон сердито смотрит на меня.

– Почему ты разговариваешь со мной в таком тоне? Я ни в чем не виноват.

Я судорожно сглатываю и опускаю голову. Потом снова смотрю на Шона.

– Прости. Надо было сразу тебе сказать. И за тон тоже прости. Я уже поняла – на тебя бесполезно злиться. Злостью делу не поможешь.

Ванесса корчит рожицу, словно ей попался кислый грейпфрут.

– Я и не понял, что ты на меня злилась, – отвечает Шон. Остатки яичницы он кладет в пустую тарелку – для Никки, который, увидев их, наверняка расхохочется и потребует на завтрак поп-рокс со спрайтом. И мы, конечно, ему дадим и то и другое (желудок этого любителя восьмидесятых от такой пищи не взорвется, я смотрела в Гугле; так что нечего критиковать наши воспитательные методы).

– Думаю, нам пора, – говорит Ванесса. – Там надо быть к девяти, потому что в девять приедет операторская группа, а я еще должна накраситься – это довольно глупо, потому что я все равно не дам снимать крупным планом свое перекошенное лицо с выпученными глазами, – она встает со стула. – И зачем я только наелась яичницы? Еще, чего доброго, стошнит перед прыжком. Знаете, как это бывает, – все возвращается на круги своя.

– Подожди, – говорит Шон мне (а не Ванессе, которая чересчур проворно заталкивает в рот последние куски), – почему ты злишься-то?

– С каких пор ты увлекся гольфом? – Мой тон слишком откровенен и недостаточно дружелюбен для обычного разговора.

– Ну… не знаю. Я пробую новое… Недавно.

– А эта куртка! – Я указываю на мотоциклетную куртку, которая лежит на диване и которую я заметила только что. – Зачем она тебе? Разве программисты такое носят?

– О-о, она клаааасная, – Ванесса уже тянет к ней лапы. – Просто шикарная. По-настоящему ценная вещь. Она же от Варватоса! Сколько заплатил?

– Господи, Ванесса, ты можешь на минуту заткнуться? – говорю я и тут же начинаю извиняться: – Прости. Блин, я не хотела. Не знаю, что на меня сегодня нашло.

– Ладно, разбирайтесь без меня. А я без вас прыгну. Позвоните, когда закончите, – может, зайду на кофе.

Она быстро целует меня в щеку и убегает раньше, чем я успеваю попросить ее не оставлять меня одну. Мы с Шоном в кухне один на один. Он молча наливает себе еще кофе, добавляет немного молока, и еще немного, и еще, так что это начинает сводить меня с ума. А я не хочу, чтобы мой муж сводил меня с ума, я хочу Шиллу! Но тут я вспоминаю про «Виноград» и понимаю, что не только я перед ним виновата.

Он всыпает в кофе примерно полпакета подсластителя, размешивает, отхлебывает, вздыхает. Потом отрывает кусок пищевой пленки и бережно, как новорожденного младенца, заворачивает тарелку Никки. Наконец поворачивается ко мне и говорит:

– Так почему ты на меня злишься?

– Я на тебя не злюсь.

– Нет, злишься. Ты сама сказала – цитирую: «На тебя бесполезно злиться».

Я уже готова закричать: «Виноград!» – но тут у него звонит телефон.

– Да, – говорит он, сев на спинку дивана. – А, да? Ладно. Хорошо. Надолго?

Следует довольно длительная пауза.

– Угу. Ладно. Нет, нет, все хорошо. Я хочу сказать – мне надо поговорить с Уиллой, – он умолкает.

Я чувствую, как напряжение спадает. Я не могу сейчас обсуждать с Шоном «Виноград». Этот разговор может все подорвать и вывести на поверхность то, к чему я еще не готова. И к тому же ему надо со мной поговорить. Мои мысли замирают. Я стараюсь успокоиться – вдыхаю и выдыхаю, как учил Оливер, – и не могу даже представить, о чем Шон хочет поговорить со мной – о любовнице, о разводе? С кем он сейчас разговаривает? Пожалуйста, вселенная, не причиняй мне боль. Пожалуйста, пусть Шон не окажется таким же, как тот приятель Голдмана, который переспал с Кэндис, подругой Иззи.

Шон говорит в телефон:

– Мы все обсудим. Конечно, конечно. Да, я понял. Уверен, Уилла будет только рада.

Я позволяю себе вдохнуть чуть больше воздуха – вряд ли он скажет шлюшке, которую встретил в «Винограде», на игре в гольф или где-то там еще, что я этому только рада. Я смотрю на него, но он внимательно разглядывает вид из окна. Кто знает, что он видит на горизонте. Но точно не меня.

– Он еще спит, – говорит Шон. – Скажу, чтобы позвонил тебе, когда проснется.