Антонио Ларетта - Кто убил герцогиню Альба, или Волаверунт

Упоминаемые эскизы росписи стен и потолков не сохранились. Возможно, их уничтожил сам Гойя, поскольку он был недоволен ни разработкой тем, ни их исполнением; не исключено также, что на решение уничтожить эскизы, восславляющие герцогиню, повлияла ее смерть.

Историки чаще всего упоминают о желтой лихорадке 1803 года, явившейся катастрофой для Андалусии (сам Годой посвятил многие страницы своих воспоминаний описанию этой эпидемии и рассказу о мерах, предпринятых для борьбы с нею), однако вспышки эпидемии происходили каждое лето, и в 1802 году, как видно из текста, она была достаточно серьезной.

Гойя, несомненно, не питал склонности к мифологическим сюжетам, в чем он тут и признается. Кроме четырех или пяти первых произведений, относящихся к годам его ученичества в Италии, живопись Гойи в целом не содержит никакой мифологии, за исключением разве что его собственной, которую можно найти в «Капричос» и «Сумасбродствах», – и это в самый расцвет неоклассицизма.

Таким образом, здесь находит подтверждение одна из наиболее распространенных точек зрения относительно создания мах: Гойя написал их по заказу Годоя, собственностью которого они были в момент конфискации его имущества в 1808 году. Что касается галантного кабинета, то он действительно существовал (хотя в 1802 году, возможно, еще в виде проекта во дворце Буэнависта), и кроме мах в нем были такие шедевры, как «Венера с зеркалом» Веласкеса, «Школа любви» Корреджо и «Вакханка» Тициана, которые Князь мира приобрел у наследников герцогини.

Гойя здесь весьма просто объясняет то, что так волновало критиков, – загадку невыразительного лица махи.

Кроме сообщения о допросе, текст которого Гойя воспроизводит по памяти с замечательной точностью, все следы процесса и даже решение о его прекращении бесследно исчезли из следственных архивов инквизиции. Очевидно, параллельно этому следствию велось какое-то другое, которое было заинтересовано в сокрытии всех следов. Здесь мы сталкиваемся с еще одним случаем замалчивания всего, что так или иначе связано с жизнью и чудесами знаменитой Каэтаны.

Благодаря этому месту наконец появилась возможность точно датировать письмо Гойи к Сапатеру, которое комментаторы относят к весьма широкому периоду – между 1795 и 1800 годами; Гойя пишет своему другу в Сарагосу: «Жаль, что ты не мог быть у меня и видеть, как ко мне в мастерскую заявилась наша де Альба с тем, чтобы я раскрасил ей лицо, и как вышла от меня расписанной…» Письмо могло быть написано только двадцать третьего числа, утром, когда Гойя еще не знал, что «наша де Альба» умирает в своем дворце.

Письмо королевы сохранилось и было опубликовано. Донья Мария-Луиза говорит в нем буквально следующее: «Сегодня у нас была эта де Альба. Она и Корнель приезжали отужинать с нами, потом она уехала; она очень изменилась – стала похожа на сушеную рыбу, думаю, теперь она тебя не соблазнила бы, как раньше, надеюсь также, что ты раскаешься в том, что было…» Намек на старую любовную интригу между Годоем и «этой де Альба» достаточно прозрачен.

Интерес к американским растениям и их редким медицинским свойствам был настолько велик в Испании той эпохи, что каждый год публиковалось сразу несколько томов «Перуанской флоры» дона Иполито Руиса и дона Хосе Павона. Сам Годой в первом томе своих «Мемуаров» пишет: «В те годы мы получали все новые посылки для пополнения собраний перуанской и чилийской флоры, которые нам отправлял наш ботаник Хуан Пафалья; было получено более ста новых видов, способствовавших не только расцвету науки, но и развитию медицины, поскольку многие из присланных нам растений, корений и коры обладали необычными свойствами». И нет ничего удивительного в том, что одно из этих растений с «необычными» свойствами оказалось в руках герцогини.

Действительно, Гойя дважды писал Тирану – в 1794 и 1799 годах, но Риту Луна, насколько известно, он не писал до 1814 года, поэтому либо существовал какой-либо другой утерянный к этому времени портрет актрисы, либо Гойю обманывает память, либо память обманывает Годоя, когда он вспоминает рассказ Гойи. Тирана и Рита Луна были знаменитыми актрисами, и вполне логично, что именно они приходят Гойе на ум в тот драматический момент, когда он гримирует герцогиню.