Пабло Туссет - Лучшее, что может случиться с круассаном

По коже у меня забегали мурашки, и я чуть было не отшвырнул бумагу инстинктивным движением. В том, что мое имя появилось рядом с этим адресом, мне почудился злой умысел или, как бы выразиться поточнее, графическое изображение меня рядом с оградой садика на улице Жауме Гильямет, зловещее прорицание, которое начало сбываться.

Я уже заводил мотор, как вдруг мне пришло в голову, что мой Неподражаемый Брат всегда называет меня Пабло Хосе, как и маменька. И он делает это исключительно потому, что знает, что мне не нравится, когда меня так зовут, но даже в своих личных бумагах всегда пишет П. Хосе, так же как и в своем телефонном справочнике. И при одной только мысли о том, что моя Неподражаемая Невестка подделала эту запись, подражая почерку своего мужа, затем, чтобы я увидел ее и обратил внимание на указанный адрес, – при одной только мысли об этом голова у меня пошла кругом.

И снова чем больше я узнавал, тем меньше знал на самом деле, но, предпочтя не углубляться в созерцание умопомрачительной бездны, я поехал в офис Робельядеса.

Транспортный поток состоял из сплошных пробок, и похоже было, что Министерство образования уже пооткрывало свои клетки, потому что парочка человеческих детенышей со школьными портфелями (или их современными заменителями с колесиками и прочими штучками) чуть не влезла в окно моей машины, чтобы обследовать внутренность Багиры. Я шикнул на них, они припустили прочь и, окопавшись за почтовым ящиком, стали показывать мне непристойные жесты, выставляя средний палец согнутой руки. Прав был некий мудрец, сказавший: нет больше в мире ничего святого.

Через полчаса я добрался до офиса Робельядеса. Оказалось, что он расположен на втором этаже старого дома. Девушка в приемной оказалась той же, что подходила к телефону. Мне показалось, что я понравился ей с первого взгляда; не знаю, но мне кажется, что в глазах женщин я являюсь как раз таким типом, каких их учили остерегаться, и порой замечаю, что для них я – очередная головная боль. Но девушка из офиса ограничилась тем, что была со мной любезна в пределах, какие позволяли прискорбные обстоятельства. Я взял у нее конверт, заплатил шестьдесят тысяч по счету, который она мне также вручила, и через минуту уже был внизу, где наткнулся на жандарма, записывавшего номер Бестии.

– Штраф?

– Да, сеньор. Вы припарковались в погрузочно-разгрузочной зоне, где предусмотрена стоянка только для грузовых машин.

– Но поймите, я только на минутку, мне надо быть забрать этот конверт.

– Может быть, вы еще скажете, что это грузовая машина?

– Это кувейтское такси. Сами знаете этих шейхов…

– Знаю. Они вешают на свои спортивные такси барселонские номера.

– «Б» означает «Буркан» – город на юго-западе страны. Какое совпадение, правда?

– Верю, верю. Но все же вам придется передать шейху, чтобы он уплатил штраф.

Восемь тысяч. Сколько это будет в евро? Я подумал, уж не уплатить ли мне прямо сейчас, но предпочел дождаться своего Неподражаемого Брата, чтобы немного отравить ему возвращение. Объехав квартал, я остановился еще на одном широком тротуаре, на Карретера де Сарриа, чтобы прочесть отчет. Конверт тоже был немалых размеров, но потоньше, чем тот, что с почты. В нем было всего три машинописных листа.

Барселона, такого-то числа такого-то месяца. Господам Молукас, предварительный отчет о ля-ля-ля, исчезновении Эулалии Роблес Миранды (о чем мне напоминает эта фамилия?) и т. д. и т. п., полторы страницы и т. д. и т. п., которые я пропустил, и наконец заключение, выделенное жирным шрифтом:

«Мы полагаем, стараясь избегать поспешных и неоправданных выводов, что ее исчезновение, вероятно, связано с исчезновением Себастьяна Миральеса, который, в свою очередь, вступил в деловой контакт с мебельной фирмой, предположительно расположенной в Бильбао или его окрестностях, установить точное местонахождение которой не удалось.

Судя по всему вышеизложенному, нельзя окончательно отвергать вероятности того, что оба упомянутых лица совместно и по собственной воле путешествуют и в данный момент находятся где-то на севере Испании».

Лихо. Семья Робельядесов потрудилась на славу, я понял это, когда перечитал весь отчет целиком, включая экспозицию, предшествовавшую заключению, но последний источник, с которым они успели вступить в контакт, несомненно, была маменька – королева дезинформации. Если бы КГБ воспользовался ее услугами, Техас уже давно был бы одной из республик Советского Союза: только она могла внушить Робельядесу мысль о мебельной фирме в Бильбао, фирме, естественно, принадлежавшей семье Ибарра, чья фамилия значилась на моей майонезной банке. И на какое-то мгновение, убедившись, что нигде нет ни малейшего упоминания о доме на улице Жауме Гильямет, я почувствовал, как с души у меня свалился невидимый груз – теперь никому не могла прийти в голову мысль хоть как-то связать гибель паренька с моим поручением. Но я тут же вспомнил о следах покрышек и стеклянной крошке в пятидесяти метрах от садика на Гильямет. Для простого совпадения это было чересчур. Казалось гораздо более вероятным, что Ро-бельядес-младший вышел на какой-то новый след, когда его отец уже закончил свой отчет, и решил пойти по нему до конца, до дна котлована глубиной двенадцать метров.