Андрей Шамин - Танец на лезвии бритвы

— А чо ты сразу то не сказал?! Пошли быстрее!

Мы стремительно миновали фиолетовый коридор и свернули в тёмно-сиреневый, за ним должен был быть салатный. Пара колеров и мы дома.

Брат встретил его с толстой книгой в тиснёном переплёте.

— Привет! Что читаем?

Показал на том.

— Хорошая книга, Витюш. "Эволюция человека" называется.

— Как классик говаривал — Человек это звучит гордо.

— Витюш, существо, доселе именуемое человеком — никчемно и является рабом и паразитом. Рабом — бездумно исполнять приказы более сильного существа и оправдываться тем, что всё в его руках, а паразитом — жить за счёт любви и энергии Бога, в тоже время кусаю руку всё это дающую, понимаешь?

— Понимаю.

— Будущее за новым человеком. Человеком шестой расы.

Виктор сглотнул комок и тоскливо подумал — Ну, опять понеслось…

Но брат неожиданно улыбнулся и сказал, — Опять кого-то перелечил?

— Слава Богу, всё хорошо.

— И всё же ты здесь.

— Да вот, понимаешь проходил мимо. Дай, думаю, зайду.

Гость угрюмо уставился на блестящие носки штиблет.

— Что, братец — пацаны на пятки наступают?

Виктор вздрогнул.

— Никак не привыкну к твоим штучкам!

— И это правильно. Время — деньги. Ты уж как специалист должен бы знать.

— Шустрик газетный на Гарика вышел. Эта сука рваная перессала. Может и гонит. Кинул мыло на мобилу [50] Кинул мыло на мобилу — сообщение, отправленное на телефон через Интернет. — отдохнуть хочет — устал от суеты, наглец.

— Раз просит надо дать.

— Десять штук?!

Худощавый рассмеялся.

— Витюш, что для тебя эти несчастные десять тысяч. Капля.

— Аппетит приходит во время еды.

— А рыба на червячка, — весело подмигнул.

— Так что мне…

— Согласись. Пусть прикатывает. Что-то ещё?

— Всё нормально.

— Ну, бывай. Счастливо.

— Счастливо.

— Интересно, все верхние такие душеспасители?

Странник сдвинул брови и сказал:

— Неужели тебе не интересен мир?

— Не знаю, — честно ответил я.

Странник вздохнул, значит, лекция продолжится.

— Игра света и тьмы порождает тайну. И эта тайна есть мир.

Я скривился — есть чёрная полоса, есть белая, а есть философская.

— Тебе не интересно?

— Да нет. Продолжай.

— Полёт света не имеет финала. Жизнь бесконечна — поле ждёт сеятелей и работников Божиих.

— Ты хотел сказать: рабов?

— Что хотел, то и сказал.

— Ты состоишь из света и тени. Если человек идёт от света, то тень преобладает. Она растёт и крепнет, и мало того, что растёт, она ещё и впереди. Посмотри — люди иногда совершают безумные поступки — это тень ведёт тело в исходное состояние — прах.

— А что делать?

— Если от самого себя не убежать надо шагнуть к свету — тень съёжится и потеряет силу.

— Вообще забавно — бежать от самого себя, куда только? — подумал я.

— К себе, к светлому, к ребёнку.

— Зачем?

— Потому что ты был светом. Ты ощущаешь пульс мира, и никуда, да и некуда деться от биения сердца мира. Если ты не замыкаешься на себе, то твоё сердце сострадает с миром. Не бойся потратиться, бойся привыкнуть и очерстветь. Не бойся быть искренним — это твоё оружие. Не надо примерять маски. Просто будь и оставайся таким, каким ты и являешься.

— Ты меня заморочил! Как я могу оставаться, если я не знаю какой я!

Странник вытянул руку. На ладони засветился маленький ослепительный шарик.

— Нет обратной дороги увидевшему свет, как не может зрелое дерево снова стать ростком — оно должно принести плоды, и так продолжиться в этих плодах, — произнёс он, глядя на пульсирующий огонёк. — Загляни в себя.

"Ага, почти как из юности — оглянись вокруг себя — не ебёт ли кто тебя. Достал".

— Вот вот и изнутри тоже. — Странник рассмеялся — Видимо, у тебя были трудные дни. Спасибо, что выслушал.

Запахнул плащ. Бард, казалось, дремал.

— Светлой дороги, Александр.

— Светлой дороги, — машинально откликнулся я и направился в свой угол. Когда ощущаешь, что во сне ты также живёшь, как наяву или наяву, как во сне, (сам чёрт ногу сломит!), один шаг до шизофрении. Сон есть сон. Жизнь есть жизнь. Скоро открою глазки и окажусь в тёплой, мягкой постельке, под одеялом из верблюжьей шерсти (семь лат у цыган на рынке).

— Во класс!

Он даже захохотал от восторга.

Всё складывалось просто чудесно — Черных, побрюзжав для приличия, согласился. А куда ему деться — как говорил актёр Папанов: Сядем усе.